Восемнадцатый век и Французская революция - [20]
Калонн. Портрет работы М. Виже-Лебрён, 1784
Ломени де Бриенн и реформа парламентов
Его заменил архиепископ тулузский Ломени де Бриенн, возобновивший перед нотаблями проект своего предшественника о поземельном налоге, который падал бы одинаково на всех собственников королевства, а также план введения провинциальных собраний во всем королевстве и мысль о даровании протестантам прав гражданского состояния (без прав, однако, занимать должности и заниматься некоторыми профессиями, отнятыми у них в эпоху уничтожения Нантского эдикта). Нотабли согласились на эти реформы, но не хотели допустить, чтобы новый налог падал на всех равномерно. Когда они были распущены, против министерской реформы выступил парижский парламент, объявив, что лишь генеральные штаты имеют право давать согласие на новые налоги. Один из советников парламента, оказавшийся особенно несговорчивым, именно д'Эпремениль (между прочим приравнивавший дарование протестантам гражданских прав к вторичному распятию Христа) сделался героем дня. Пришлось прибегнуть к новому lit de justice, но и после этого парижский парламент протестовал. В августе 1787 г. он был сослан в Труа[1], но в сентябре был возвращен и возобновил свою оппозицию. Тогда хранитель печатей (garde des sceaux) Ламуаньон решился последовать примеру Мопу: эдиктом 8 мая 1788 г. у парламентов было отнято право делать ремонстранции, и провинциальные парламенты, ставшие на сторону парижского, должны были прекратить свою деятельность впредь до выработки новой судебной организации. И теперь, как и прежде, парламенты служили делу консервативной оппозиции; как и прежде, им оказывало поддержку общественное мнение, относившееся с недоверием к правительству; в некоторых местах произошли даже народные волнения, принявшие характер сопротивления властям в защиту парламентов. Ломени де Бриенн был отставлен, парламенты были снова восстановлены, и судебная реформа Ламуаньона так-таки и не осуществилась.
Вторичное министерство Неккера и вопрос о созыве генеральных штатов
Во время этой последней борьбы с парламентами все настойчивее и настойчивее раздавалось требование, чтобы были созваны генеральные штаты. Уже в собрании нотаблей, созванных Калонном, о штатах заговорил один из представителей дворянства, проникнутый новыми политическими идеями: это был Лафайет[2], герой американской войны за независимость. Выше было упомянуто, что на генеральные штаты сделал ссылку и парижский парламент во время борьбы с Ломени де Бриенном. В провинциальных собраниях, только что введенных этим министром в разных частях Франции, тоже раздавались голоса о необходимости созыва генеральных штатов. Их требовали, кроме того, провинциальные штаты Дофинэ, собрание духовенства в 1787 г., требовало и общественное мнение без различия партий. Людовику XVI пришлось уступить. В декабре 1787 г. он обещал созыв государственных чинов Франции через пять лет, но события приблизили этот срок. После неудачи, постигшей Ломени де Бриенна, в министерство снова был призван Неккер, и вторично собранные нотабли (ноябрь 1788 г.) также высказались за необходимость созыва генеральных штатов. Мы останавливаемся весьма коротко на этой эпохе, но, собственно говоря, события, которые непосредственно привели к падению старого порядка, начинаются с созвания нотаблей, и в этот период сопротивление предначертаниям власти шло со стороны привилегированных, которые сами начали разрушение старого порядка[3]. Несмотря на сказанное, по недостатку места мы остановимся больше на выступлении на сцену новых факторов.
Бомарше
Пьер де Бомарше. Портрет работы Ж.-М. Наттье, ок. 1755
Если привилегированные в царствование Людовика XVI каждый раз вступали на путь оппозиции, когда правительство вынуждалось на реформы, задевавшие их интересы, то, с другой стороны, общая реакция клерикально-аристократического характера после Тюрго и Неккера, дурное ведение дел неспособными министрами, только ухудшавшими и без того неприглядное положение страны, борьба правительства с парламентами, на которые французы смотрели, как на защитников свободы, безрассудное поведение двора, продолжавшего тратить (особенно при Калонне) большие суммы денег на роскошь, на увеселения, на разного рода подачки, – все это страшно раздражало и те круги общества, которые желали реформ, понимали настоящее положение дел, одушевлялись новыми политическими идеями и видели в тогдашнем дворе главную помеху в деле осуществления настоятельных требований времени. Не нужно забывать, что к началу царствования Людовика XVI французская литература XVIII в. уже дала все самое существенное, что ее характеризует, и успела воспитать общественное мнение в известном направлении. На Людовика XVI общество возлагало самые блестящие надежды – и разочаровалось. Сами привилегированные показывали народу пример сопротивления власти. Некоторые события довершили развитие оппозиционного духа. Одним из таких событий было появление на сцене двух комедий Бомарше. Этот писатель-авантюрист, нравственные качества которого совсем не соответствовали общественной роли, какую ему пришлось играть, сделался весьма популярным человеком еще после своего столкновения с «парламентом Мопу». Боясь оваций ему со стороны общества, разные круги которого – и консервативные, и либеральные – видели в Бомарше как бы своего трибуна, правительство запретило представление его комедии «Севильский цирюльник», хотя само же потом пользовалось услугами её автора по части секретных поручений за границей, имевших подчас мало общего с политикой (например, нужно было добиться уничтожения одного пасквиля против графини дю Барри и предупредить появление другого на Марию Антуанету). В 1775 г. после многих цензурных пересмотров дозволили, однако, поставить на сцену «Севильского цирюльника», но первое же представление, имевшее блестящий успех, вызвало в пьесе некоторые сокращения, так как в ней было много заявлений оппозиционного свойства по отношению к высшему свету. После этого Бомарше служил, главным образом, торжеству новых идей, сделался – не без помощи правительства – поставщиком для армии американских инсургентов, потом с большими затруднениями издал полное собрание сочинений Вольтера, выбрав для этого один городок на баденской территории и т. п. Одним словом, деятельность его становилась все сознательнее, и вот он пишет новую комедию «Свадьба Фигаро» уже с прямыми и очень смелыми намеками на современность. Четыре года ее рассматривала и пересматривала цензура, а пока Бомарше читал комедию в разных кружках и поставил на любительской сцене. Людовик XVI объявил прямо, что в его царствование эта комедия играться не будет, потому что для того, чтобы оправдать её содержание, нужно было бы немедленно уничтожить Бастилию; но ловкий и настойчивый сатирик добился-таки разрешения, и пьеса дана была на публичной сцене в 1784 г. Успех был колоссальный. Людовику XVI сделали на Бомарше донос в оскорблении величества, и он написал, играя в карты, на пиковой семерке приказ об аресте Бомарше. «Свадьба Фигаро» была направлена против знати, достигающей всех благ, «потрудившись лишь родиться», против двора, где «тайна успеха заключается в словах: давать, брать и требовать», против законов, «снисходительных к богачам, суровых к беднякам», и т. п. Надменным и бездарным вельможам Бомарше противопоставил способного разночинца Фигаро. Финансовые операции обогатили автора оппозиционных комедий, и он рядом с Бастилией построил себе дом, сад которого был украшен статуями энциклопедистов. Впрочем, Бомарше не видел, куда направляется общественное течение, и верил еще в возможность реформы сверху. Ему, однако, пришлось увидеть революцию, во время которой он еще раз вернулся к испытанному уже прежде средству обогащения путем поставок в армию. Успех комедий Бомарше был одним из признаков крайне неблагоприятного старым порядкам общественного настроения.
