Воронья Слобода, или как дружили Николай Иванович и Сергей Сергеевич - [5]

формирующейся науки физической химии профессор

Раковскийѕ автор одного из первых учебников по этой

дисциплине, родной брат известного революционера и

члена правительства.

Добрыми и теплыми как само весеннее солнце

глазами встретил он появление Васенина у себя в

кабинете. Но как только уселся в кресло сам и усадил

визави Сергея Сергеевича, прикрыв поплотнее

предупредительно входную дверь и окно, сиявшее

чистотой весенней радости, то по мере рассказа Сергея

Сергеевича о жалком его положении, положении

человека, оказавшегося в поисках куска хлеба, лицо

профессора вытягивалось, обретая сумрачность и

обреченность черт, глаза суровели, в них уже иногда

сверкали ежикоподобные искры, а само тело как бы

уменьшилось в размерах, сухие пальцы кистей рук то

складывались в кулачки, то разжимались и норовили

спрятаться под белоснежными манжетами сорочки.

Когда монолог Сергея Сергеевича закончился,

установилась длительная пауза. Сергей Сергеевич

подумал, что имя ей вечность, но профессор Раковский,

лицо которого за это время даже несколько обуглилось,

приобретя черты мудрого и осторожного ворона, сам

изволил нарушит молчание:

ѕ Сергей Сергеевич.Скажу откровенно, зная и

уважая Вашу осторожность, скромность и деликатность

во всем. Раз Александр Наумович оказался не в

состоянии вам помочь, то сейчас вам никто и не

поможет, кроме, разве…, ѕ Раковский снова замолчал,

пошевелил губами, поерзал на стуле, а затем все же

произнес: “кроме Евгения Ивановича Шпитального. ОН

член-корреспондент, директор лаборатории

университете “Химические проблемы…”, очень

самостоятельный ученый, правительством ему

предложено основать новый институт….правда, у него в

последнее время тоже возникают трудности, но его

трудности не ваши трудности…Помощником его по

лаборатории является Николай Иванович Кобцев,

который учился с вами на параллельном потоке…

ѕКонечно, Николая Ивановича я знаю, ѕ тут же

радостно вырвалось у Сергея Сергеевича. Мы с ним

друзья….

ѕНу и чудесно, ѕ заявил Раковский, впадая от

облегчения, выполненной столь затруднительной миссии,

в следующую задумчивость так что глядя на него

можно было твердо сказать, что пора ретироваться из

кабинета декана.

Но на этом дело не кончилось, поскольку добрейший

профессор Раковский произнес последнюю странную

фразу, текст которой надолго запечатлелся в голове

Сергей Сергеевича:

ѕЯ больше вам уже ничем помочь не могу. Я их

боюсь, Сергей Сергеевич.….

Выйдя от декана, на ступенях университета Сергей

Сергеевич столкнулся с Николаем Ивановичем

Кебцевым и молодым выпускником философского

факультета университета Ярхо. Николай Иванович,

завидев Сергея Сергеевича, приветственно замахал ему

левой рукой, правая, пораженная в детстве

полимиелитом, была менее подвижна, что придавало

фигуре Николая Ивановича некоторую асимметрию как

в самом корпусе тела, так и подвижности шеи, головы,

мышц лица с несколько великоватым ртом, рысьими

ушами, светлыми глазами. Но Сергей Сергеевич

помнил, что еще будучи студентом Николай Иванович

пользовался всеобщим уважением и всегда в глаза и за

глаза именовался по имени-отчеству. Некоторая

скованность в его фигуре как следствие физического

недостатка никак не сказывалась на его работе. Он

самостоятельно мастерил сложнейшие физические

приборы и мастерски владел стеклодувным искусством.

И хотя друг к другу они всегда обращались на “ты”, но на

людях поддерживали обращение по имени-отчеству.

Когда Сергей Сергеевич подошел к беседующим,

Ярхо, широко расставив руки, словно стараясь обнять в

дружеских объятиях обоих друзей, патетически

заявлял:

ѕ Я уже здесь говорил, Сергей Сергеевич, на нашем

факультете послезавтра будет обсуждение книги

Шпенглера “Закат Европы”. Милости просим.

Приходите, послушайте, выступите со своими

соображениями. Предполагается присутствие от

правительства Зиновьева и Бухарина. Ходят такие

слухи…

После последних слов Ярхо, бросив молниевидный

взгляд на Сергея Сергеевича, сказал:

ѕ Так-то оно так….Да как бы не задушили в

дружеских объятиях после собеседования.

ѕ Ну, Николай Иванович! Вы же знаете, на нашем

факультете люди широких взглядов. Да и Бухарин,

Зиновьев придерживаются правил свободной

дискуссии. Вот бы вы и оценили книгу Освальда

Шпенглера с позиции божественного откровения в

сознании человека! Ведь вы только что высказали

мысль, что с помощью физико-химической науки

возможно получить доказательства бытия Бога.

Сергей Сергеевич глядел то на одного, то на другого,

но по опыту собственной судьбы уже знал, что

разговоры на такие темы опасны. И тем более удивился,

что Николай Иванович вступал в такую тонкую область

разговора. Но Николай Иванович, видимо, считал

высказанную им точку зрения принципиальной, а в

принципиальных вопросах, и, это хорошо знал Сергей

Сергеевич, он был бесстрашен.

ѕ Да, ѕ заявил Николай Иванович , ѕ я отстаиваю

именно эту точку зрения, полагая, что именно тонкие

физико-химические механизмы мозга ведут к

пониманию мышления, что подтверждается и работами

Бехтерева, который химии учился у Бородина, но не как

композитора, а как химика-синтетика, но физика

сознанияѕ от Бога. Ведь сознание единично. И это есть

чудо. Все чудеса от Бога. Они не могут быть

истолкованы алгоритмическим путем, как и ряд