Горячая вода бьёт по спине, шумит в ушах. Кажется, у неё лицо маньяка, потому что искры иронии в карих глазах Сасори пропадают во всплеске чего-то более тяжёлого, тягучего.
Они почти одного роста, и это чертовски непривычно и странно. Можно — глаза в глаза. Так интимно…
Горло сжимает стальная хватка, резкое движение назад буквально впечатывает в стену, холодную и скользкую от брызг. Стоять неудобно, ступни скользят по ванне, и Анко цепляется за руку Сасори, хрипя и стараясь удержать равновесие. Использовать чакру опасно, может счесть за попытку атаковать. Остро, опасно — офигенно!
Карие глаза совсем рядом, вода скатывается по слипшейся чёлке, ресницам.
— Правда хочешь сыграть в это? — вопрос абсолютно серьёзный. — Рискнёшь?
Анко чуть наклонила голову вбок; пальцы на её горле ослабли, давая ответить.
— Есть мнение, что у меня начисто отсутствует чувство самосохранения, — поговорила она хрипловато, но с улыбкой. Не могла её удержать.
Сасори недоверчиво хмыкнул.
— Тогда ты была бы уже давно мертва. Разведчики без чувства самосохранения долго не живут.
— Да в нашем мире вообще мало кто долго живёт, — Анко облизнулась, пожирая его горящим взглядом. Она хотела играть, да-да, отчаянно хотела попробовать с ним!.. Потому что должна, конечно, не может существовать другой причины. — Поэтому я стараюсь брать от своей недолгой жизни всё.
Её ответ вызвал подобие настоящей улыбки на лице Сасори, обычно ограничивающегося ядовитыми усмешками. Неожиданно. Он разжал пальцы, позволяя Анко встать самой, но не убрал совсем — провёл по её шее вверх, мазнул по мокрой щеке, скользнул по губам. Улыбаясь тоже, Анко приоткрыла рот и мягко прихватила пальцы зубами, дразнящее пощекотала языком.
Теперь и в глазах Сасори искры стали пламенем.
Больше никакой плавной отточенности жестов — движения стали резкими, когда он развернул Анко лицом к стене, почти толкнул даже, обвивая запястья нитями чакры, фиксируя. Опираться на скользкую стену неудобно, но это ничто по сравнению с жарким нетерпением — Сасори и её собственным, слившимся в единый порыв, накрывающий с оглушающим рокотом, с каким цунами обрушивается на берег. Сасори готов и явно не намерен ждать — сразу глубоко, сразу до вскрика. Хмыкает этой лёгкости, кусает за плечо, заставляя сжаться — а Анко только в радость, как и покрутить задницей, и подставить шею для новых укусов.
Толчки, поглаживания почти ласковые — и укус, тычок в болевую, сильные пальцы сжимают бёдра до синяков. Шум воды и стоны, вскрики. Анко не стесняется срывать голос, а вероятность того, что этот параноик не установил в своих апартаментах плотный слой заглушающих чар, ничтожно мала.
До «как следует вымыться» доходит лишь много позже, когда на теле брызги не только воды, но и спермы. Сасори тяжело дышит, прижавшись лбом к её затылку, одной рукой опираясь на стену, другой прижимая Анко к себе. Ей самой хорошо до истерики, ноги дрожат и подкашиваются, но это даже почти хорошо — наводит на мысль. Осторожно высвободиться из полуобъятий, развернуться и слегка надавить предплечьями на грудь, прося отстраниться. Опуститься перед ним на колени и тщательно вылизать, не касаясь всё ещё связанными руками, глядя снизу вверх на его лицо.
Ловя чувства. Ками-сама, и правда чувства, а не обычная круговерть масок! Сасори нравится, очень нравится видеть её такой, нравится её язык и то, как она ластится к его ногам, трётся щекой о живот. А Анко нравится кровь на собственном теле, расцветающие синяки и укусы, море раскалённой лавы внутри, которая не только его след — это ещё и нечто другое. Настораживающее, несвойственное, что Анко на миссиях не испытывала, всегда играла.
— Ещё, — мурлыкнула она, жадно облизываясь.
— Сначала вымойся, — парировал Сасори негромко и расслабленно, явно борясь с желанием прикрыть глаза.
Анко на эту команду усмехнулась, прищурилась. Ну что ж, она сумеет вымыться так, чтобы у него сорвало крышу окончательно…
С сорванной крышей Сасори абсолютно шикарен — это Анко выяснила для себя однозначно. Броня на месте, как и жёсткость, вот только привычное безучастное равнодушие исчезло без следа, сметённое штормом желаний — вот это контроль у него, такое прятать ото всех! И его руки — ничего общего с нежностью в прикосновениях, но от этого особенно охуенно. Боль, кровь, нити чакры. Ксо-о!..
Кафельный пол ещё холоднее стены. Анко пришлось приложить усилия и, ловко перевернувшись и поменявшись местами, завалить на него Сасори, чтобы убедить теплолюбивого кукольника перебраться в место поуютней. Заодно удалось прихватить с собой одежду и притащить в его спальню, бросить возле кровати. В подкладке пальто — остро наточенный нож, и она ещё попробует вонзить его в горло Сасори. Потом. Пока же Анко в удовольствие потрахается с ним, будет кричать, наплевав на наставление-привычку быть тихой — с ним сдерживаться совершенно не хочется.
— Как же ты чертовски меня бесишь.
— Ты меня тоже. Знаешь, что это значит?
— Мы сможем прекрасно провести время, если тебе ещё раз вздумается попробовать меня убить.
— Тогда видеться мы будем довольно часто, Сасори.
