Тобирама вполне обоснованно считал, что знает по меньшей мере девяносто процентов того, что вообще можно знать о клане красноглазых демонов. Их повадки, привычки, ход мыслей, какие техники и подлости от них можно ожидать, а какие — рационально не стоит. Знал об их безумии, связанном с клановым геномом, и том, что у каждого Учихи это безумие чуточку иное: у одних — яркое, порывистое; у других — вялотекущее с ноткой медленного падения в тёмную пропасть; у третьих — выливающееся исключительно в крайне паскудные гендзюцу… Тобирама знал всё это и много чего ещё. Полагал, ничего принципиально нового в Учихах не обнаружит, даже начав жить с ними бок о бок в строящейся деревне — мечте ани-чана.
Эта самая мечта буквально на глазах становилась из безумной утопичной идеи чем-то совершенно материальным. Она обрела своё имя — Конохагакуре-но-Сато, и это придало ей неожиданный вес, поставило финальную подпись под согласием Сенджу и Учиха жить бок о бок. Если раньше Тобирама часто слышал в разговорах ворчливое «деревня глав», то теперь шиноби обоих кланов говорили «Коноха», порой даже «дом». Хаширама от этих перемен сиял. Тобирама думал, что, в конечном итоге, ани-чан прав и менталитет враждовавших веками кланов возможно изменить.
Коноха росла. В неё, вдохновлённые примером Сенджу и Учиха, потянулись и другие кланы шиноби, а также гражданские, искавшие новые возможности в крупном в перспективе поселении. Желающих поселиться в Конохе оказалось больше, чем предполагалось изначально, поэтому проекты деревни пришлось пересмотреть. Но даже так, на освобождённой от леса земле уже начал реализовываться общий план застройки: протянулись дороги, территории разбились на кварталы, а то, чего стоило провести водопровод, Тобирама предпочитал не вспоминать…
Параллельно с этим каждый клан обустраивал свой будущий квартал по собственному разумению. Нара, Яманака и Акимичи примкнули к деревне совместно и селиться решили вблизи друг друга. Каждый из этих кланов по отдельности Тобираму, если говорить начистоту, не впечатлял: после многолетней войны с Учихами — кто бы сомневался. Однако совместно они представляли силу, с которой стоило считаться. Их присоединению Тобирама даже способствовал лично: этот союз не единожды выступал вместе с Сенджу против Учиха. Реакция Учих на подобное соседство, само собой, оказалась не самой радужной, и Тобираму это удовлетворяло.
Впрочем, в отместку за его ход Учихи (Изуна, это был Изуна) притянули в Коноху Шимура, Абураме и даже дикарей Инузука, чьи нинкены по первости навели немалый переполох в деревне. Когда каждый обложился более-менее проверенными прошлым соратниками, Тобирама и Изуна чуть успокоились, обменялись понимающими кивками и занялись более плотно делами своих кланов.
Сенджу, забравшие район возле древнего окраинного леса, в первую очередь — не без внушения Тобирамы — озаботились стеной, отгородившей будущий квартал с жилыми домами, лавками гражданских и тренировочными зонами от любопытных взглядов. Хаширама, конечно, ворчал и глаголил нечто про открытые сердца, но Тобирама и поддерживавшие его старейшины клана остались непреклонны. К сожалению, от некоторых взглядов стеной не защититься…
Когда клан Хьюга ответил согласием на предложение присоединения к Конохе, это вызвало неоднозначную реакцию, причём, что неожиданно, с обеих сторон-основательниц. Тобирама относился к Хьюга подозрительно из-за их влияния в стране и при дворе даймё, но особенно из-за их численности и силы. Хаширама, как всегда, кинулся встречать новоприбывших с распростертыми объятиями, будто забыв ряд жестоких столкновений с этим кланом в прошлом. Как ани-чан умудрился просто отпустить все обиды и подозрения, постичь едва ли было возможно, но он упорно требовал то же и от Тобирамы. Получалось не очень. Но, по крайней мере, у него была возможность испытать злобное торжество, когда Хаширама своей миролюбивой пропагандой продавил мнение недружелюбно настроенных к Хьюгам Учих. За исключением разве что их непреклонного лидера.
Что удивительно, в отношении Хьюга Мадара полностью разделял позицию Тобирамы. Всю церемонию встречи Хьюга в Конохе, когда Хаширама носился по залу, едва не с каждым новоиспеченным жителем селения здороваясь лично и перебрасываясь хоть парой слов, Мадара сидел на своём почётном месте за столом и притворялся статуей. В его тяжёлом внимании, цеплявшемся за глаза Хьюга, проскальзывала оценка — почти вызов. В противовес ему, Изуна улыбался слишком довольно для того, кто ничего не замышлял.
В попытках понять, что именно на уме у Изуны, Тобирама пристально следил за ним весь вечер. Улыбаясь едва ли не ярче Хаширамы, Изуна то и дело косил взгляд на главную семью Хьюга: молодого главу клана Хидеки и его сестру Хитоми. В какой-то момент Изуна подошёл-таки к химе и завёл вежливый разговор, приправленный такими улыбками, что Тобирама даже успел удивиться: Изуна что, соблазнить химе пытался? Впрочем, очень быстро его действия приобрели логичное объяснение: своим поведением Изуна привлёк внимание не только Тобирамы, но и Хидеки, и, когда тот подошёл, химе перестала каким бы то ни было образом интересовать Изуну. Подковёрные интриги важнее.
