Вопросы - [2]

Мадара дёрнул её обратно, заставил выпрямиться на коленях. Даже не думая сопротивляться, Анко завела назад руку и, нащупав лохматую гриву, потянула Мадару к себе, подставляя губы. Долгий, влажный поцелуй — Учиха не скрывал желания, он вообще не привык скрывать, чего хочет. Тихо обчистить личный тайник Альбуса с алкоголем — без проблем. Напоить старого врага и поговорить с ним, упрямо скрывающимся за кирпич-но-дзюцу, по душам — легко, ещё и Анко подбил поучаствовать. Трахнуть верную собутыльницу — о да-а…

Его руки — на поясе, тянут вверх свободную рубашку. Анко послушно выгнулась, выскальзывая из одежды плавно-грациозным движением истинной змеи; она без белья и ничуть не стесняется, видя, как скользит по её телу взгляд Второго Хокаге — наоборот, улыбается искусительно и пошло. Её хватит на двоих, только бы сумели поделить. Мадара, кажется, делиться готов — сам ставит её так, чтобы Тобираме было лучше видно, скользит рукой по коже. Второй всё ещё просто наблюдает, считывает собственные реакции и ощущения, и его хочется расшевелить, раззадорить, а потому Анко томно стонет на особенно удачное прикосновение и вновь целует Мадару, сплетаясь языками. Он красивый, черноволосый Учиха с литыми мышцами под светлой шкурой и огнём во взгляде, венах. И Тобирама красивый тоже — необычной, захватывающей красотой айсберга, переливающегося в лучах солнца… или снежинки с её сложным узором, таким мелко-заковыристым, что не разобрать, если не приглядеться очень внимательно…

«Накрыло», — отстранённо констатировала Анко. Во время прошлых попоек после огневиски с абсентом её тоже уносило, но не так, как сегодня. Сейчас Анко ощущала себя словно выброшенной из собственного тела Шинтеншином Яманака: никаких мыслей, анализа, да даже осознание происходящего настойчиво ускользает.

«Да, вот так…» — Анко податлива в горячих руках, стягивающих с неё шорты. Можно закрыть глаза и отдаться — выполнить свою работу и, возможно, получить удовольствие в процессе. Собственное «Я» растворено, и «должно» становится «хочу». Ей хочется извиваться и стонать. Хочется целоваться жарко и чувственно. Хочется член Учихи в руку, в рот, в себя… а после и Тобираму, что наблюдает со всё возрастающим вниманием. Те, кто воспитал, могут быть ею довольны.

И она сама насладится этим моментом, как минимум в мыслях. Ведь здесь и сейчас — основатель её деревни, который больше не враг, раз Первый Хокаге пожал ему руку и называет другом. Здесь — Второй Хокаге, который отодвинул в сторону столик и наконец подался вперёд, вкрадчивый, изучающий. Сел на колени перед ней, легко прикоснулся — и замер, проверяя ощущения. От его пальцев веяло льдом, и Анко непроизвольно зашипела. Тобирама поднял взгляд на её лицо, а когда коснулся в следующий раз — уже дольше, уверенней, — его рука была по-живому тепла, как и губы, обхватившие сосок.

— Мм!.. — шумно выдохнула Анко, в тот же миг увлечённая Мадарой в поцелуй. Он не торопился, он забавлялся, и его рука на нижних губах куноичи не двигалась — Анко потёрлась сама, выказывая нетерпение, сорвавшее усмешку Мадары.

Одно лишь портило: не покидающее стойкое ощущение чего-то неуловимо приятного и одновременно бесящего до скрипа зубов. Анко никак не могла ухватиться за чувство, раскрутить клубок — стук в висках дробил мысли, а мир вокруг был разукрашен радугой, складывался из калейдоскопа ярких осколков. Опустив взгляд, Анко едва не вскрикнула — ужаснулась кроваво-огненным волосам у своей груди, однако в следующий миг они вновь утратили цвет, мягкие волосы Тобирамы, щекочущие кожу. И всё же она дёрнулась, видимо, не удержала лицо — незамеченным это не прошло.

— То, о чём я думаю? — шепнул Мадара ей на ухо. — Глючит?

Что спорить, видит же — Шаринган вспыхивает в глазах и затухает, вот тебе и идеальный контроль чакры. «Это было до коктейля», — заметила себе Анко и, извернувшись, в отместку сильно укусила Мадару за шею, собрала языком кровь. Хищно улыбнулась — и склонилась к Тобираме, ловя его губы. Белое, алое… ксо-о, как же ему идёт!..

Жар за спиной пропал, его заменили комфортно-тёплые руки Тобирамы, скользящие по коже. Он всё ещё не отдался моменту без остатка, продолжал анализировать — и это раздражало Анко, вызывало, а потому она потянулась снять с него одежду. Тобирама понял, разделся сам, только прищурился, когда Анко, помогая, как бы невзначай оставила длинные царапины у него на рёбрах. Те, впрочем, мгновенно затянулись — чёртова Эдо Тенсей.

— Скучный Сенджу… — протянул Мадара, однозначно подзуживая — его голос вибрировал от возбуждения и смеха. — Тебя даже такая искусница, как наша Анко-чан, не берёт… Или такое тебе не по нраву?

— Врежу, — клятвенно прошипел Тобирама, и Анко спешно поцеловала его в висок, опустилась к шее, ключицам, покрывая их поцелуями. Она чувствовала, что у него стоит, однако в ответных прикосновениях Второго не было жара — интерес, любопытство, причём скорее к новым возможностям Эдо Тенсей, чем процессу и эмоциям от него. Анко ощущала, что за этим — долгие ночи в лаборатории, холодные, одинокие…

Мадара вновь прижался сзади, теперь уже — кожа к коже. Его желание трахнуть её совершенно очевидно; хотя кто знает, может, у Учихи просто давно никого не было? Его волосы стелятся по коже, колются и щекочут. В самой мысли о том, что у Мадары банальный недотрах, есть что-то неправильное — как можно не хотеть его, огненного кота, не прячущего желаний? Как можно не хотеть Тобираму, белого волка с острым вниманием хищника в алеющих глазах?