— Мадара-са-а-ан… — в нарочно срывающийся, долгий стон Анко вложила просьбу, почти требование. Но с уважением — Мадара же.
— Какая нетерпеливая, — хриплая усмешка, острые зубы цапнули за ухо, и Анко крепче сжала пальцы в волосах Тобирамы. Он не отстранился, скользя мягким, влажным языком по её шее, сжимая полную грудь.
На миг представилось, что сказали бы так любящие её постебать друзья-джонины, узнай, с кем Анко и чем занимается в эту ночь… Но они не узнают. Не узнает вообще никто, от Анко уж точно. Разве что Тобирама и Мадара расскажут о том, как мирились, Первому Хокаге — брату и другу, теплоглазому богу с понимающей улыбкой, который, кажется, способен принять всё…
Учиха уже откровенно издевается, медленно проводя языком у неё за ухом, вжимаясь пахом в ягодицы. В отличие от него, Тобирама не дразнит, исследует с искренним любопытством. И это удивительно — так редко, скорее почти никогда, можно увидеть Второго с ослабленной маской. И за это — за то, какой он очаровательный, редкий, бело-пушистый, хочется сделать приятно.
Вывернуться из рук и скользнуть ниже одним движением — Мадара позволил, кажется, ему интересно, — коснуться члена сперва рукой, а после, облизнувшись, губами. Тобирама вздрогнул, довольно зашипел сквозь стиснутые зубы, однако тут же бросил короткий взгляд на Учиху — сложно расслабиться полностью, когда рядом старый противник, Анко понимает. Поэтому мурчит и берёт так глубоко, как только может, терпя и радуясь, когда алый взгляд возвращается к ней.
Потому что это красиво: белые волосы, кровавые глаза, тень румянца на щеках с росчерками старых шрамов. А ещё это испытание — сделать хорошо настолько, чтобы не думал ни о чём другом. Мадара хмыкает за спиной, когда опускается, чтобы коснуться губами выступающих позвонков. Уверенным движением заставляет раздвинуть шире бёдра и рукой направляет себя в неё, другой скользит по спине, но не выше — растрёпанный хвост Анко стиснул в кулаке Тобирама. Он вошёл во вкус, тихо порыкивает и прижмуривается. В настойчивом давлении ни капли заботы о ней, но пускай — с ней делали вещи похуже, тут Анко скорее даже нравится — из-за людей, что рядом.
Мадара двигается быстро, жёстко, и Тобирама в какой-то мере подхватывает его ритм — Анко стонет, вибрация идёт по горлу, и Тобираму встряхивает, как положено. Даже в этом теле такой неожиданно чувствительный — Анко буквально чует, как зреет у усмехнувшегося Мадары колкость на эту тему, а потому подаётся назад, умело сжимая его внутри. Мадара довольно рычит, наваливается сверху и впивается зубами в загривок — точно кот, зубастый хищник, по бокам скользит его колкая грива. Тобирама тянет Анко на себя, вновь толкается в горло.
Сквозь стоны, общие на троих, и невольные слёзы в уголках глаз Анко улыбается. Она знает, как заставить их кончить, и не раз. Когда отдохнут, даст поменяться местами, а после примет в себя обоих одновременно, если они захотят. Её этому учили, натаскивали… Ками-сама, да ведь она для этого создана! Если не самой природой, то точно — Конохой.
Впереди — целая ночь, а мир перед глазами кружится, вновь расходится вспышками калейдоскопа. Утром ей будет очень плохо, и точно вспомнится издёвка-предостережение кукольника больше не пить абсент, но то — утром. Сейчас же Анко плевать на всё, кроме мужчин, между которыми крепко зажата.
— Доброе утро.
— Эй, Мадара-сан! Я вообще-то тут голая!
— Уймись, что я там не видел?
Продолжение событий вечера, описанного в главе «Скорпион и Змея» первого тома «Двух миров».
— Скорпион и Змея… А что, почему бы и нет?
Дверь захлопнулась за ними. Щёлкнул замок, и ключ тотчас исчез в ловких руках.
— Душ? — нейтрально предложил Сасори.
— Было бы неплохо, — кивнула Анко, признавая необходимость освежиться после боя с Пожирателями Смерти. И приготовиться к новой схватке.
Она знала, зачем шла сюда, почему предпочла в этот вечер его компанию возможности насладиться чаепитием остального отряда в Тайной комнате. С тем, что задумано и нужно сделать, не сможет справиться никто, кроме неё: оказаться к кукловоду максимально близко, отвлечь его, усыпить бдительность — и ударить. Из всех шиноби, находящихся сейчас в Хогвартсе, Сасори — единственный потенциальный враг, и враг опасный, хитрый, непредсказуемый. От такого лучше избавиться, чем жить в ожидании подлости.
А потому можно и подыграть. Та оплата противоядия поцелуем, сегодняшний флирт в Министерстве и ласки в переулке перед стычкой с Пожирателями Смерти не оставляли сомнений в том, что Сасори заинтересован в её теле. И он получит, что хочет — Анко не жалко и привычно добиваться цели таким образом. На исходе ночи у противника не останется сил, чтобы отвести клинок от своего горла. Уж Анко об этом позаботится.
Попав на его территорию, Анко не могла не осмотреться осторожно, пряча взгляд под ресницами. Рабочий кабинет — просторное помещение, где много воздуха, а напротив входа арочное окно, выходящее на Чёрное озеро, сейчас, в ночной темноте, неразличимое. Мягко пылает камин, кресла перед ним старые, но уютные, глубокие, и Анко мимолётно прикидывает, как можно их использовать. Возле окна — большой письменный стол со стопками книг и пергаментов, а у стены второй, длинный, рабочий, на котором Анко уже раскладывали, когда она в полубеспамятстве вернулась от кентавров и обратилась за помощью к Сасори. По стенам тянутся стеллажи с книгами и флаконами, в которых какой только нет разноцветной дряни; коллекцию зелий (и, конечно же, ядов) Сасори успел наварить будь здоров, а подписи — только для него, Анко ничего не разобрала в изящной вязи символов, не являвшихся ни иероглифами, ни латинскими буквами, ни даже рунами. Боковая дверь, ведущая в спальню, плотно закрыта и наверняка заперта.
