Вопрос о тождестве мышления и бытия в домарксистской философии - [10]

Это как раз те рассуждения, которые впоследствии дали повод вульгарным материалистам, позитивистам и даже неокантианцам усмотреть в Фейербахе своего предшественника и — пусть не до конца последовательного — единомышленника. Несколько более подробный анализ своеобразия фейербаховского толкования тождества мышления и бытия небезынтересен по двум причинам.

Во-первых, потому, что это — материализм. Во-вторых, потому, что это — материализм без диалектики.

Материализм состоит в данном случае в категорическом признании того факта, что мышление есть способ деятельного существования материального тела, деятельность мыслящего тела в реальном пространстве и времени, внутри реального, материального (чувственно-воспринимаемого) мира. Материализм выступает в признании того факта, что «умопостигаемый» и «чувственно-воспринимаемый» мир — это один и тот же мир, а не два разных мира, между которыми приходилось бы искать «мост», переход, взаимодействие. Наконец, материализм Фейербаха выражается в том, что субъектом мышления признается тот же самый человек, который живет в реальном мире, а не особое, вне мира витающее существо, созерцающее и осмысливающее этот мир «со стороны».

Все это — аксиоматические положения материализма вообще, следовательно, и диалектического материализма. В чем же слабости позиции Фейербаха? «Главный недостаток всего предшествующего материализма — включая и фейербаховский — заключается в том, что предмет, действительность, чувственность берется только в форме объекта, или в форме созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность, практика, не субъективно… Фейербах хочет иметь дело с чувственными объектами, действительно отличными от мысленных объектов, но самое человеческую деятельность он берет не как предметную деятельность»[10].

Это и приводит к тому, что человек (субъект познания) рассматривается как пассивная сторона отношения «объект — субъект», как «определяемый» член этого взаимоотношения.

Слабость эта выражается далее в том, что под «человеком» тут имеется в виду отдельный, вырванный из сплетения общественных отношений человеческий индивид. Поэтому отношение «человек — окружающий мир» толкуется как отношение «индивид — все остальное», все то, что находится вне индивидуального мозга и существует независимо от него. В этом-то и камень преткновения позиции Фейербаха. Вне индивида и независимо от его воли и сознания существует [41] не только природа, но и общественно-историческая среда, мир вещей, созданных трудом человека, и система отношений человека к человеку, складывающихся в процессе труда. Иными словами, вне индивида лежит не только природа сама по себе («в себе»), но и очеловеченная, переделанная трудом человека природа. С точки зрения индивида, «природа» и «очеловеченная природа» сливаются непосредственно в «окружающий мир».

К этому прибавляется еще и следующее обстоятельство: природа «сама по себе» вообще дана индивиду лишь постольку, поскольку она уже превращена в предмет, материал, средство производства материальной жизни. Даже звездное небо, в котором труд человека непосредственно ничего не изменяет, становится предметом его внимания (и созерцания) лишь там и тогда, где и когда оно превращается в естественные «часы», «календарь» и «компас», т. е. в средство и «инструмент» ориентации во времени и пространстве.

Для Фейербаха же «окружающий мир», данный в созерцании как объект созерцания индивида, берется как исходный пункт. Предпосылки же этого факта Фейербах не исследует.

К. Маркс установил, что в «предмет созерцания» вообще превращается только то, что уже ранее превратилось в предмет деятельности, только то, что уже вовлечено в процесс жизнедеятельности общественного человека, процесс общественного труда, погружено в реторту производства. Поскольку «деятельность», о которой здесь идет речь, есть деятельность общественного человека, а не индивида, постольку для индивида все продукты этой деятельности выступают такими же «объектами», как звезды, камни, деревья и горы.

Иными словами, в «созерцании индивида» нет никакого различия между теми формами природного материала, которые ему свойственны «от природы», и теми его формами, которые наложены на него, как печати, деятельностью человека. И те и другие сливаются в понятии «окружающий (индивида) мир».

Поэтому, когда перед Фейербахом встает вопрос, где и как «человек» («мыслящее тело») находится в непосредственном единстве (контакте) с окружающим миром, он отвечает: в созерцании. В созерцании индивида, поскольку под «человеком» тут понимается именно индивид.

Тут-то и корень всех слабостей. Ибо в «созерцании» этому индивиду дан всегда продукт деятельности всех других индивидов, взаимодействующих между собой в процессе производства материальной жизни. Иными словами, в созерцании ему даны лишь те свойства и формы природы, которые уже ранее превращены в свойства и формы деятельности человека, ее предмета и продукта. [42]

«Природа как таковая», которую Фейербах хочет «созерцать», на самом-то деле лежит как раз вне поля его зрения. Ибо эта «предшествующая человеческой истории природа — не та природа, в которой живет Фейербах, не та природа, которая, кроме разве отдельных австралийских коралловых островов новейшего происхождения, ныне нигде более не существует, а следовательно, не существует также и для Фейербаха»