Воля твоя - [62]

А дальше я чуть не выпал из седла, оглушенный резкой болью, стягиваемый на землю плотными ветвями. Мерин так послал свою тушу вперед, словно этот густой лес был ровным как полотно полем. Деревья темными силуэтами замелькали по сторонам.

Больше стрельбы мне в спину не было — Ловцам требовалось перезарядить свои самострелы, однако этого больше и не требовалось. Возглас «попал!» все еще звенел в ушах, когда я понял, что ему на смену приходит посторонний, совсем ненормальный шум. Я клюнул носом, в глазах помутилось, рука, только что крепко удерживающая поводья, бессильно опала. И мир перевернулся.

Я понял, что упал только когда теплая морда ткнулась мне в лицо, больно укусила в плечо и шею. Тело ныло от падения, но сознание я, судя по всему, потерял лишь на короткий миг. Требовалось встать, чтобы продолжить бегство: со всех сторон доносились леденящие кожу на загривке звуки, а охотники уже дышали в спину, но сил не было. Тело, пропитанное неизвестной мне отравой, слушалось в сотню раз хуже — неимоверных усилий мне потребовалось лишь на то, чтобы согнуть единственный палец.

Конь схватил меня за шкирку, могучим рывком подняв над землею, бросил в сторону. Ствол огромного дерева молотом выбил из меня последний воздух, а конь, словно ему этого было мало, подхватил меня снова, поднимая на ноги, ставя вертикально, подпирая меня лбом. Не знаю, что задумало это животное, но все, на что меня тогда хватало, это самому упереться ногами в землю, облокотившись о дерево. Что я и сделал. Конь развернулся, подпер меня крупом, подогнул передние ноги, и я безвольным кулем завалился ему на спину. Он, хекнув от натуги, поднялся, кося глазами в ту сторону, из которой раздавалось больше всего шума. Дернулся в одну сторону, но там вдруг, шелестя, разошлись кусты, выпуская в нашу сторону оскаленные злобой и голодом пасти. В другую — в опасной близости раздались крики загонщиков, подкрепляемые щелчками арбалетных тетив.

Конь бросился в единственном возможном направлении, по спешно сужаемому коридору, прямо сквозь кусты, сквозь сухие дерущие ветки. Прямо мимо взвывших от обиды острозубых морд, щелкнувших у самого брюха вхолостую.

— Спасибо, — бормотал я в этой безумной скачке, последними силами вцепившись в луку седла и молясь лишь о том, чтобы не упасть. — Спасибо.

— Потом сочтемся, — буркнул на меня конь, и я понял, что надо бы приберечь те крохи, что еще были мне доступны, так как сознание, застилаясь темным туманом, начинало меня покидать.

ГЛАВА 7

— Божество-то? — Почесал он пальцем свою острую аккуратную бородку. — Отчего же, вполне себе материальное.

— Не понял. Снова Порох?

— Почему порох? Ага, наслышался уже историй о Карабасцах? Хе-хе, странные они были ребята, необычные, этого у них не отнимешь. Однако нет, не порох. Нечто более соображающее, хотя и по своему глупое. Кое-что очень большое и при этом живое. Есть предположения?

— Дремлющий под скалами дракон! — Засмеялся я, медленно и неуверенно выпадая в осадок, глядя, как сидящий напротив с самым серьезным лицом хлопает в ладоши.

— Браво!

* * *

— А-а, дружище.

Морда моего верного мерина, постоянно оказывающегося под боком в трудную минуту, ткнулась мне в лицо.

— Все-таки мы с тобой попались, да? Я и ты. Видимо нас обоих ранило, а?

Он повернулся ко мне боком, где ближе к спине я увидел у него небольшой, но длинный надрез, сейчас уже затянувшийся. Тот самый болт, прошивший мне штанину, задел еще и шкуру животного.

Я… покачал головой, бормоча куда-то в пространство:

— Таких преданных коней у меня еще никогда не было. Ни единый скакун не задерживался у меня надольше одного сезона, а с тобой мы уже… как раз сезон и будет, наверное. Если честно, я немного потерялся во времени. Да и важно ли это? — Я протянул стянутые веревкой руки, погладив верное животное. — Такой верный и умный конь, а я все пытался от тебя избавиться. Знаешь, теперь я чувствую просто жгучий стыд от своих прежних намерений и деяний.

— Просто конь… А ведь я даже не дал тебе имя! Так и не удосужился. И совсем не представляю, как можно вообще тебя назвать…

— Зови меня Бонифацием фон Ингроссо. По крайней мере, это мое настоящее имя.

Тишина недопонимания повисла между нами.

— Что ты только что сказал?

— Я? Сказал? Ты дурак или как? Я конь, а кони не говорят!

Тишина недопонимания сгустилась до физически ощутимой отметки.

— Ты это сейчас со мной говорил что ли? Ты меня слышишь?

— Вашу мать, говорящий конь!

— Вашу мать, слышащий человек! Что, приятно, да?

— Что молчишь, съел? А? А?

Я даже немного опешил от такого напора.

— Ты — Тварь?

— Нет, я не Тварь. Мне казалось, что ранее я достаточно полно дал тебе это понять.

— Э, че ты там бормочешь?

— Я говорю со своим конем.

— А, тогда ладно, базарь дальше.

Я проводил взглядом презрительно сплюнувшего в мою сторону Ловца, переведя его на мерина. Тот пожал плечами, если это вообще допустимо к лошадям.

— Ты волшебный конь?

— Я самый обычный конь. По моим меркам. Просто умеющих говорить осталось очень мало из нашего народа, но умеющих слушать из вашего — единицы.

— И чего же ты раньше тогда молчал, не пытался со мною заговорить?