Воля твоя - [58]

Женщина заворочалась во сне и не дала мне исполнить того, что я с каким-то отрешением уже рисовал себе в воображении. Она повернулась, обхватив мою руку сразу двумя руками и прижав к себе. Книга с глухим звуком упала на пол, выронив свою ажурную закладку. И мое наваждение словно сдуло ветром — она мне доверилась, она обо мне позаботилась, и я не мог так поступить. Это было бы просто чудовищно, даже для меня.

Гувернантка неуверенно ойкнула, когда я осторожно открыл дверь плечом, удерживая на руках сонно прильнувшую ко мне хозяйку.

— Где ее комната?

Оглядев меня критическим взглядом, решая можно ли мне покинуть свои покои, она надолго задержалась на удерживаемой мною ноше. После чего, фыркнув, повела за собою. Указав на нужные двери, просто оставила меня одного.

Я бережно уложил женщину на громадную кровать, прикрыв легким покрывалом, и уже собирался возвращаться к себе, когда она несмело приоткрыла глаза.

— Останься, — прошептали ее губы.

— Вот интересно, — пробормотал я, глядя на себя в начищенное до блеска металлическое блюдо, — кожа обгорела, даже на голове волосы поредели и висят клочьями, а бороде хоть бы хны.

Миражанна сдержанно улыбнулась, явно недовольная тем, что я нашел способ себя оглядеть.

— У тебя будет бритва, лезвие, хоть что-нибудь?

— Не сейчас! — Отрезала она.

— Похоже, мне от нее ни за что не избавиться.

— Я потеряла закладку и не помню на чем остановилась. Ты мне не поможешь?

— Эм…

Я старательно нахмурил лоб, стараясь глядеть куда-то поодаль — по моему мнению, так получалось наиболее достоверно.

— Ладно, я поняла. Как-нибудь в другой раз припомню.

Книга, а сверху закладка, легли в сторону. Очков не было. По каким критериям она решала их использовать, оставалось для меня загадкой. Вместо чтения она положила голову мне на колени, принявшись играть со мною в гляделки. Но очень скоро проиграла, начав зевать и подолгу моргать. Не успел я опомниться, как она уже дремала.

Однако стоило попытаться мне ее приподнять, чтобы отнести к себе, как она умело вывернулась на кровати, призывно потянув меня к себе.

— Что это? Перемешанные желтки?

— Апельсиновый сок!

— Вздор! Апельсинам неоткуда появиться в этом краю, а значит, это опять какая-нибудь дрянь.

— Ты невозможен!

Она залпом выпила ярко-желтое содержимое моего стакана, и сколько бы я не всматривался, так и не смог обнаружить отражения хоть какого-либо послевкусия на ее лице.

— Я хочу апельсинового сока.

— Вздор! Апельсинам неоткуда появиться в этом краю, а значит, будешь пить яичные желтки.

Я вздохнул.

— И на том спасибо, что больше не заставляешь меня пить выворачивающее наизнанку… нечто.

— Это было лекарство.

— А еще я слышал, что апельсиновые соки полезны.

Улыбаясь краешком губ, она подвинула мне свой бокал. При этом в ее глазах плясали лукавые искорки.

Она выглядела обворожительно. Не очень высокая, стройная и гибкая словно ствол березы и с такой же светлой кожей, она не вошла — вплыла в трапезную, приветственно улыбнувшись лишь одними губами. Глазами же она меня просто пожирала. А я ее, обтянутую в таком тончайшем платье, что казалось, будто оно больше открывает все ее прелести, нежели скрывает.

Она остановилась поодаль, требовательно взглянув на меня из-под опущенных ресниц. Я не помню, как оказался рядом, стоя перед нею на одном колене и прижимая к губам ее ладонь.

— О госпожа, ответь мне! Как зовут столь прекрасную деву?

— Миражанна, — кротко ответила она, опустив голову.

— В постель!

— Здравствуй, Повокла.

— И вам не хворать, господин.

Селянин одарил меня взглядом прищуренных глаз, отвлекшись от скидывания с телеги накошенной травы.

— Надобно чего-то?

— Госпожа ваша сказала, что за мое спасение нужно поблагодарить тебя.

— Не меня, — мотнул тот заросшим волосами лицом, — а вон его. Он вас и нашел.

Я обернулся на вышедшую из-за палисада пару, вооруженную вилами с висящими на них ошметками травы. На кого из них двоих указал крестьянин, я не разобрал, просто приветственно кивнув обоим.

— О-о, да мне никак чудится! Гринди?

— По-моему нет, — как-то кисло откликнулся тот, что был помоложе.

— Доброго здравьичка, господин! А оно вам, судя по всему, и не особо надобно — выглядите так, как только что из мамки выбрались.

Повокла на него недовольно шикнул.

— Да не шикай ты! Я же это, я же не пургу мелю, а как есть говорю. Быстро вы поправились, господин!

— Хозяйка ваша, Миражанна, постаралась.

— Да-а, госпожа Миражанна та еще умелица — настоящая знахарица. Бабки твердят, любую проказу может исцелить, а вы же знаете бабок — этим не особливо надобно врать. У нас в деревне так: что тяжкий недуг, так идти на поклон к госпоже целительнице. Она-то завсегда поможет, и завсегда излечит. Да и роды она лучше всяких… принимает. А вы чего сюда, просто так али по делу?

— Поблагодарить хотел и на этом, собственно, все.

— А-а, да это всегда запросто, господин. Что ж мы, не люди что ли, оставлять там живого человека, на таком-то пепелище…

Повокла на него снова шикнул, куда грубее прежнего, но тот уже и сам поспешно захлопнул свой разговорившийся сверх меры рот.

— Да вот, кстати, хотел спросить: а что вы там делали, на руинах Обители на следующий день после штурма ее имперскими войсками? На Осколке, в двух днях пути отсюда.