Воля твоя - [57]

А еще… повязки пахли свежестью. Каждый раз обновленные они одурманивали, заставляя бесполезно валяться, вдыхая их чудесный аромат, и голый потолок, пронзенный единственной деревянной балкой, многие часы напролет оказывался прелюбопытнейшей картиной созерцания.

— Я постараюсь сделать посвободнее, чтобы ты мог ходить, долго отлеживаться тоже вредно. Особенно воинам.

— Я не воин.

— Тебя нашли на Осколке, ты ведь из их ордена, верно? А они там все воины. Ну вот, готово. Как себя чувствуешь?

— Терпимо.

— Хм, прогресс налицо. Я поставлю стул здесь, в дальнем углу. Попробуй походить по комнате, но прошу тебя, не перенапрягайся. Ты сейчас еще очень слаб.

— Это все из-за той отравы…

— Да, кстати о ней, чуть не забыла. Я принесу ее тебе через пару минут.

Я тихонько застонал, молясь лишь о том, чтобы она этого не услышала — выслушивать наставления сверх этого наказания не было никакой мочи.

— Ты упоминала Осколок.

— Что?

Она отвлеклась от какой-то книги, которую вдумчиво и с выражением мне читала уже битый час. Сказать по правде, суть я потерял минуте на пятой, и все остальное время лишь молчаливо слушал ее повествование произведения, судя по всему, ей весьма интересного. На меня, сонно клюющего носом, она поглядывала только первое время, оказавшись вовсю втянутой в оставшиеся для меня таинственными переплетения неизвестного мне романа столь же неизвестного автора.

— Ты упоминала Осколок, помнишь? Что ты под этим названием имела в виду?

Книга медленно, со вложенной между страниц ажурной закладкой, была отложена в сторону. Узкие, с необыкновенно тоненькой оправой, очки отправились вслед за нею. Поправив укрывающий ее ноги шерстяной плед, она внимательно взглянула на меня.

— Я вижу по твоим глазам, что ты пытаешься от меня что-то утаить. Прошу, не нужно недомолвок, скажи как есть.

— Возможно, это будет тяжело…

— Сама же говорила, что я сильный.

— Ты сильный, раз сумел выжить.

— Тогда скажи мне.

Почему-то мне это казалось чрезвычайно важным.

— Осколок… Та крепость, которую вы прежде называли Обителью… В общем, ее больше нет.

— Нет крепости? — С сомнением протянул я. — Такого не бывает. Что это за сила такая, уничтожившая неприступное творение рук людских?

— Ты не впадаешь в отчаяние, — кивнула она, — это хорошо.

— Не торопись, возможно, я еще не до конца уверен.

— Ты подвергаешь скепсису мои слова? — Подняла она брови домиком.

— Да как я смею?

— И все же?

— Самую малость.

Она возмущенно фыркнула.

— Не помню, чтобы хоть раз давала повода усомниться в том, что я говорю. Однако если хочешь, можешь поверить мне на слово, так как никаких доказательств тебе я предоставить не могу.

— Прошу тебя.

— Тебе виднее, что там было, и что за тайную силу своего ордена вы использовали, но стены разрушились словно песчаные, а сам замок целиком ушел под землю. Живым нашли лишь тебя.

— Что это было, кстати?

— Я думала, это ты мне скажешь.

— Не скажу, ибо даже не представляю.

— Я дочитаю главу и пожелаю тебе приятных снов.

— Как скажешь, — пожал я плечами. — Я здесь гость, а ты хозяйка, тебе и решать, когда меня лучше всего запирать.

— Ты здесь не пленник, — поджала она губы.

— Тогда выпусти меня.

Она поднялась. Плед упал на землю, но остался словно незамеченным.

— В следующий раз дочитаю. Доброй ночи.

Дверь привычно хлопнула, оставив меня наедине с грызущими меня изнутри мыслями. Я подозревал, что это затаившаяся до поры до времени совесть.

— Я не буду это пить. Снова.

— Перестань, ты давным-давно не ребенок, а я не твоя заботливая мамочка.

— Но выглядит все именно так…

— Что ты там бормочешь?

— Очень жаль, говорю, что не мамочка. Я бы лучше молочка попил, чем этого…

Кажется, я сказал что-то не то — пунцовыми лица не становятся сами по себе.

Я задумчиво перебирал пепельно-ржаные локоны, любуясь ее умиротворенным лицом с пушистыми ресницами и приоткрытым во сне ротиком. Зрачки только-только перестали возбужденно бегать, а значит, женщина по настоящему заснула, окунувшись из мира дремоты в мир грез.

Моя ладонь легла ей на плечо. Такая грубая, изуродованная мозолями, ссадинами и шрамами ладонь легла на идеальной чистоты кожу, мягкую и податливую кожу предплечья. Я уже и забыл каково это — касаться женщины.

Она уснула рядом со мною, за чтением, кое занятие она всенепременно любила, зачастую отдавая ему большую часть вечера. Читала вслух, с необыкновеннейшим талантом, отчего ее было просто приятно слушать. Не обязательно было вслушиваться и понимать о чем речь, пытаться разобраться в хитросплетениях таланта автора, а просто слушать немонотонное повествование. Чем я и занимался, пропуская если не львиную, то большую часть сюжета. Думал о своем или просто разглядывал ее, понимая как она красива, осознавая, что я все еще мужчина…

Она уснула рядом, положив голову мне на плечо, но очень скоро безвольно повисла, нежно уложенная на колени. Сон сморил ее полностью. Не знаю, чем нужно заниматься весь день, чтобы вот так засыпать без задних ног, с какой-то глупой улыбкой подумал я.

Ладонь медленно переместилась чуть выше, минуя ее полуприкрытые груди, легла на шею, едва-едва ее касаясь. Такая тоненькая, такая хрупкая… Казалось, я мог ее обхватить одной рукою. Прямо сейчас. Схватить и крепко сжать, и я смогу уйти не попрощавшись.