Вольтер - [157]

Это было уже шестое представление «Ирины». И огромная толпа собралась перед театром в честь не спектакля, не пьесы, но ее автора. Снова он слышал крики: «Виват Вольтер!», видал такое же восхищенное неистовство, как на улицах, во дворе Лувра, в большом зале Академии. Давка была так велика, что тот, кого чествовали, под руку с маркизом де Вийетом едва пробился ко входу. Такое же столпотворение было внутри театра, каждый хотел увидеть прославленного старика вблизи, прикоснуться к его платью. Королева в это время была в опере, но, услышав, что происходит в Комеди франсез, хотела поехать туда. Рассказывали, ее удержала лишь записка от короля.

Вернувшись после спектакля домой, Вольтер сказал Ваньеру:

— Если б я знал, что среди публики окажется столько сумасшедших, я бы ни за что не пошел в Комедию. Слишком много набралось этих безумцев, и они хотели, чтобы я задохнулся под их розами. Вы не знаете французов (секретарь был швейцарец. — А. А.)! То же они устроили бы для Жан-Жака. Парижане отдают все свое время свисткам или аплодисментам, воздвигая и сбрасывая статуи с одинаковой легкостью.

Ирония и скепсис Вольтеру не изменили. Он не переоценивал и своих последних триумфов. Но, вероятно, когда одна женщина из публики крикнула: «Это месье Вольтер, спаситель угнетенных, защитник семей Каласа и Сервена!», он не остался равнодушным.

Сама трагедия такого успеха не заслуживала и справедливо забыта. Но никогда ни один писатель Франции подобных почестей не удостаивался. Мало кто так победно заканчивал свой жизненный путь. Беспримерным было восхищение, которое человечество, чьими представителями являлись зрители этого спектакля, последний раз выразило перед замечательным стариком, хотя и раньше ему в восторгах не отказывали.

Больше Вольтер приехать в Комеди франсез уже не мог. Незадолго до его смерти, 13 мая 1778 года, произошел только обмен письмами. В послании труппы говорилось, что она надеется еще увидеть своего автора, соберется для этого с радостью самой искренней. Актеры знают, что состояние здоровья не позволяет ему посещать театр. Позволит ли на этот раз?

Вольтер в тот же день ответил: «Старик, к которому господа из Комеди франсез проявили такое исключительное внимание, благодарит их тоже с наибольшей искренностью. Он был бы рад облегчить свои страдания счастьем увидеть их…»

Был бы рад, но не мог. Последние сборища, на которых он присутствовал, — снова в Академии наук и в тот же день в Комеди франсез, на возобновлении «Альзиры» относились к началу апреля.

Конечно, Вольтеру нужно было как можно скорее вернуться в Ферне: жизнь в Париже с каждым днем приближала к могиле. Ближайшие друзья настоятельно советовали уехать. Верный доктор Троншен придерживался того же мнения: «Нельзя пересаживать такое старое дерево, если не хотеть, чтобы оно погибло». Изо всех сил старался Ваньер увезти своего патрона обратно. Вольтер и сам понимал, как опасно для него дальнейшее пребывание в столице, хотел выполнить обещание, данное колонистам, — поскорее вернуться к своему «саду»…

Возможно, если бы победили сторонники его возвращения в Ферне, Вольтер прожил бы еще достаточно, чтобы увидеть разрушение Бастилии, а может быть, и своего ученика Кондорсе на гильотине… Во всяком случае, он не скончался бы так скоро.

Но, к сожалению, среди друзей великого человека нашлись и такие, которые, руководствуясь самыми добрыми намерениями, но не понимая, в каком состоянии его здоровье, хотели, чтобы он остался в Париже. К ним принадлежал д’Аламбер. Последнему удалось найти очень важный для Вольтера аргумент в пользу столицы. Сколько он сможет еще сделать для науки, литературы, театра, если не уедет!

По предложению д’Аламбера Академия избрала «фернейского патриарха» на ближайшую четверть года своим директором. Он с обычным рвением принялся за исполнение новых для него обязанностей, затеял переработку академического Словаря французского языка и взял на себя букву «А».

Подкупил Вольтера и торжественный прием в ложу «Девяти сестер», который приготовили ему масоны.

Но, вероятно, он бы все-таки уехал, если бы не мадам Дени. Как? Он хочет опять вернуться в Ферне и она должна будет его сопровождать? — негодовала женщина, именовавшаяся Дамой Ферне. Она делала все, чтобы Вольтер даже временно не оставлял Парижа, Казалось бы, Мари Луиза могла быть уже спокойна: вместо временного пристанища он даже не арендовал, а покупал дом, строящийся на улице Ришелье, не говоря уже об Академии и Словаре французского языка. Окончательный переезд в столицу решен. Но стоило Вольтеру заикнуться, что ему нужно месяца два пробыть в Ферне, чтобы привести там в порядок все дела, как мадам предприняла коварнейшую интригу. А вдруг ему так понравится в любимом имении, что он передумает и останется там навсегда?!

Духовенство уже начало травлю Вольтера и старалось вызвать решительные действия короля. Людовик XVI ответил, что старик собирается в Ферне и поэтому можно оставить его в покое. Но племянница подучила одного придворного прислать записку с ложным извещением: если Вольтер уедет из Парижа, немедленно последует указ, воспрещающий ему вернуться обратно. В то же время мадам Дени притворялась, что нежнее, чем когда-либо, относится к дяде, печется о его здоровье, писала об этом доктору Троншену и другим…