Вольтер - [140]

Что же произошло во французском городе Абвиле? Вольтер подробно изложил всю историю преступления и наказания в письме Дамилавилю от 14 июля 1766 года, в «Реляции о смерти кавалера де Лабарра» — от имени адвоката Кессена и повторил много позже в обращении к Королевскому совету от имени заочно осужденного и не казненного д’Эталонда, тоже опубликованном. С этим процессом связан и «Обед у графа де Буленвилье».

Источником дела была вражда между настоятельницей абвильского монастыря и одним влиятельным человеком в этом городе. Аббатиса покровительствовала своему племяннику, юноше из аристократической семьи, учившемуся неподалеку в военной школе, кавалеру де Лабарру. В июне 1765 года, когда он с другом, д’Эталондом, будучи приглашены настоятельницей к обеду, направлялись в монастырь, им повстречалась процессия капуцинов. Как положено, монахи несли гипсовую статую Христа. Шел небольшой дождь. Молодые люди, к ним присоединился знакомый мальчик, лет четырнадцати-пятнадцати, Муанель, отошли в сторону от процессии примерно на пятьдесят шагов и надели шляпы.

Этого было достаточно противнику аббатисы для того, чтобы возбудить дело о святотатстве. К первому обвинению он вскоре присоединил другое. Деревянное распятие на городском мосту оказалось поврежденным, то ли от ветхости, то ли потому, что его задела проезжавшая мимо телега. Лабарр, д’Эталонд и Муанель оказались виновными и в том, что подвергли надругательству священное изображение.

Вовремя предупрежденный, д’Эталонд успел бежать за границу, и по ходатайству Вольтера ему впоследствии помог Фридрих II. Остальных обвиняемых схватили. Муанель, совсем ребенок, сперва показывал, что оба его товарища всегда становились перед религиозной процессией на колени и тем более не покрывали голов. Но брошенный в темницу, в оковах, он сдался и утвердительно отвечал на все вопросы неумолимых судей. Впоследствии он письменно отказался от своих показаний, оправдывая их так: тяжкие испытания навсегда подорвали его здоровье, лишили и способности сознавать, что говорит. Так или иначе, оговорив других, он спас себя.

Лабарр был ненамного его старше, но держался с изумительным мужеством и достоинством. Несмотря на страшные пытки, не признавал себя виновным и не оговаривал не только Муанеля, но и бежавшего д’Эталонда, хотя тому ничто не угрожало. Единственное, чего удалось от Лабарра добиться и что было приведено на суде как доказательство его вины, — признания — если он и произнес нечто подобное инкриминируемой ему фразе: «Трудно поклоняться богу, сделанному из гипса», то лишь в беседе с д’Эталондом.

Бумагу, которую заставили юношу написать, обращаясь к милости короля, Лабарр превратил в обвинительный акт: «Это «если» разве что-нибудь доказывает? Разве это «если» что-либо подтверждает? Разве это доказательство, скажите, варвары? Я не включал никакого условия в мой ответ, и я говорю без всякого «если», вы — тигры, от которых следовало бы очистить землю». Действительно, он был воспитан «Философским словарем» Вольтера. И действительно, с ним расправились «тигры».

По приговору Лабарр должен был принести публичное покаяние. Затем у него должен был быть вырван язык, отсечена рука и вместе с телом брошена в огонь. И все это — после пыток. Имущество его — по тому же приговору — конфисковано. «Философский словарь», найденный у казненного, сожгли на том же костре.

Д’Эталонд заочно был приговорен к такому же суровому наказанию: у него должен был быть не только вырван язык, но и у входа в главный городской собор отрублена рука, и на медленный огонь костра его бы бросили живым.

Дело подлежало пересмотру в Парижском парламенте. Но оно составляло 6 тысяч страниц, включая показания 120 свидетелей, передававших разные слухи о религиозном вольнодумстве осужденных юношей (Вольтер называл их шалунами). Конечно же, парламент Парижа, переживая в то время политический кризис, предпочел не затруднять себя чтением такого громоздкого дела и большинством двух голосов приговор утвердил.

«Неужели, — спрашивает Вольтер под именем д’Эталонда, — в трибунале, который руководствовался бы человечностью и разумом, было бы достаточно перевеса в два голоса, чтобы приговорить невиновных людей к такой смертной казни, которой подвергают отцеубийц?»

Однако Лабарра именно так казнили. Даже если стать на точку зрения французского законодательства того времени, наказание не соответствовало преступлениям, если бы они и были совершены. Процесс и приговор произвели огромное впечатление на передовые умы всей Европы. Вольтер писал: «Рим думает об этом деле то же, что Петербург, Астрахань и Казань».

Однако и посмертной реабилитации Лабарра и прижизненной — д’Эталонда при своей жизни он не сумел добиться. Обращение 1775 года к королю осталось без последствий, хотя на престоле был уже Людовик XVI. Заслугой Вольтера, он не давал забыть об этом деле, можно счесть лишь помилование д’Эталонда в 1788 году.

Понадобилось бы еще очень много страниц, чтобы даже вкратце рассказать обо всех делах адвоката справедливости.

Развязка последнего дела Лалли, как и оправдание д’Эталонда, последовала уже после смерти защитника.