Волшебство любви - [10]

— А если на меня будут смотреть, а я останусь одетой так, как сейчас, то это будет иметь для меня устрашающие последствия?

— Нет, Энн, стиль, принятый в вашей фирме, очень мил, но…

Энн задумалась. Видимо, под «стилем, принятым в фирме» Брайан подразумевал ее розовый костюм. Она вспомнила шляпку Фионы, и это все решило.

— Хорошо, сэр, я согласна.

— Очень рад, — голос в трубке обрел знакомые повелительные интонации, — но не забывайте называть меня Брайаном. Теперь, по крайней мере, при посторонних, в нашем общении должна присутствовать простота и… — он выдержал паузу, некоторая теплота. Согласна, Энн?

Довольно богатое воображение девушки в данный момент не могло подсказать ей, в чем и как будет выражаться эта «теплота». Мысленно она уже примеряла новые платья, туфли и, главное, шляпки, которые изменят ее до неузнаваемости.

— Идет, Брайан! — с неожиданным воодушевлением ответила Энн и, положив трубку, стала обдумывать, с чего ей начать формирование своего нового облика.

***

Рано утром Энн поднималась по лестнице модельного агентства, в котором работала ее подруга Стефани, уговорившая Энн пойти на консультацию к их главному визажисту, творящему, по ее мнению, настоящие чудеса.

— Главное — не возражай, слушай и молчи, поучала Стефани. — Если ты ему понравишься, считай, дело сделано.

Перед девушками внезапно возник невысокий коренастый мужчина с наголо обритой головой, в черном свитере и в джинсах.

— Идемте, леди, у меня на вас ровно десять минут.

Они прошли в просторный, залитый солнцем зал.

— Туда и обратно, быстрым шагом! — последовал отрывистый приказ.

Энн покорно прошлась, чувствуя себя больным, которому сейчас поставят диагноз. И точно:

— Днем — приталенные жакеты, мини-юбка, можно широкие шелковые брюки и тунику. Цвет белый. Шляпа — белая, широкополая…

Наконец-то! — пронеслось голове у Энн.

— Вечером, — продолжал бритоголовый маэстро, — узкий силуэт и большое декольте. — Он еще раз посмотрел на Энн. — Минус четыре фунта плюс шпильки.

— Простите?

— Скинуть четыре фунта и надеть туфли на шпильке, балда! — шепотом пояснила Стефани.

— Днем — распущенные, вечером — гладко, можно косу. Никаких кудряшек. Волосы привести в порядок, лицо можно оставить.

Ну, хоть на этом спасибо, подумала Энн.

— Вечерние цвета — травянисто-зеленый, синий, допустим лиловый, а также сочетание черного и белого. Ничего пышного, никаких кружев, вышивок и блестящих украшений.

Это тоже устраивало Энн. У нее не было украшений, и она не любила их. Но следующая фраза озадачила ее.

— Камни — зеленые и бесцветные, — Изумруды и бриллианты, — пояснила Стефани.

— Понимаю. — Энн с достоинством кивнула и закусила губу, чтобы не рассмеяться. Интересно, за кого этот бритоголовый ее принимает?

— Духи — сандал, магнолия, дыня и персик. — Маэстро задумался и через секунду выдал:

— «Мисс Арпельс».

Он отошел к окну и уставился на улицу, давая понять, что аудиенция окончена. Стефани молча взяла Энн под руку и, стараясь ступать бесшумно, вышла из зала.

— Мне все ясно, — заверила она. — Сейчас мы займемся твоими волосами, а затем всем остальным, и, пожалуйста, не возражай.

Энн не возражала, ей очень хотелось, чтобы Брайан увидел ее преображенной, пусть даже пахнущей дыней и сандалом. Некоторая доля риска только придавала прелести этому процессу преображения. Сказывалась наследственная азартность.

На два дня Энн полностью отдала себя в руки Стефани, страстно увлекшейся ролью Пигмалиона. Та отвела подругу к своему парикмахеру и к косметологу, бегала с ней по магазинам и следила, чтобы беспрекословно выполнялись все указания великого маэстро. Отступить пришлось только в отношении драгоценных камней — на них просто не было денег — и лишних четырех фунтов веса. Впрочем, здесь был кое-какой прогресс. Непрерывная беготня и отсутствие времени на то, чтобы поесть, помогли Энн избавиться от двух фунтов, и она клятвенно пообещала Стефани сделать все, чтобы убрать оставшиеся два. Энн не совсем понимала, что делают с ее волосами и с лицом, но когда она в широких шелковых брюках и в белой свободной тунике встала перед зеркалом, то была поражена. Она увидела совсем другую девушку — стильную и женственную одновременно. Впечатление не портила даже белая широкополая шляпа, которую Энн долго не решалась надеть, а надев, поняла, что и в шляпе можно чувствовать себя очень даже неплохо.

Встреча с Брайаном состоялась в маленьком, но очень дорогом кафе неподалеку от «Серебряной омелы». В глазах Брайана, увидевшего Энн, вначале мелькнуло удивление, а затем что-то похожее на досаду и грусть. Но это длилось буквально несколько мгновений, и он заговорил в своей обычной, немного ироничной манере:

— Ну, Энн, теперь каждый поверит, что наш брак состоялся по страстной, всепоглощающей любви. Я тебя правильно процитировал?

— Абсолютно, — ответила Энн, радуясь, что под широкими полями шляпы вспыхнувший румянец не так заметен. — Я хотела бы сегодня оговорить все детали.

— Тогда, — Брайан посерьезнел, — начнем со сроков нашего брака. Последнее слово далось ему с трудом.

Срок, по мнению Энн» был немалый — от одного до двух месяцев. Энн настаивала на месяце, Брайан не возражал, но предупредил, что последнее будет определяться обстоятельствами. Под ними, как предположила Энн, он подразумевал Фиону, которая должна была решить, достаточный ли это срок, чтобы она уверилась в своей полной безопасности в дальнейшем. Церемонию заключения брака обсуждать не стали. Само собой разумелось, что она будет очень скромной. Предполагалось дать один-два приема, на которых Энн будет представлена в качестве супруги Брайана, и этим, собственно, ограничиться. Затем они вернутся в Лондон, где оформят развод.