— Я слабею, Энн… — с этими словами миссис Фаррингтон бессильно откинула свою тщательно завитую седую голову на спинку кресла.
Высокая, по-спортивному одетая девушка с тревогой посмотрела на бабушку. Услышать такое от полной энергии, вечно занятой и оптимистичной Патриции Фаррингтон было неожиданно и потому особенно неприятно. Энн почувствовала угрызения совести. Занятая работой в редакции с утра до вечера, она не навешала Патрицию почти месяц, но сейчас, вглядываясь в розовое ухоженное лицо бабушки, не замечала никаких признаков усталости или болезни. Энн вспомнила также, что, входя в дом, слышала, как бабушка, аккомпанируя себе на рояле, весело и кокетливо напевала каватину Розины из «Севильского цирюльника», а это было верным признаком хорошего настроения и прекрасного самочувствия. Нет, дело не в болезни, здесь крылось что-то другое. Хорошо изучившая артистичную натуру своей бабушки Энн была готова ко всякому, но только не к тому, что последовало дальше.
— Боюсь, тебе придется взять «Серебряную омелу» на себя.
— Ну нет! Ни за что на свете!
— Придется, моя дорогая. Кроме тебя, это сделать некому.
— Ну и прекрасно! — энергично возразила Энн. — Все равно эта несчастная брачная контора приносит одни убытки, кому сейчас нужно сватовство!
Глаза миссис Фаррингтон приоткрылись и гневно сверкнули. Она приготовилась к достойной отповеди, но, видимо, вспомнила, что ей нельзя выходить из образа, и снова впала в легкую меланхолию.
— Пат, ты прекрасно понимаешь, что брачные конторы уже отжили свое, что сейчас существует множество других способов свести знакомство — через газеты, по Интернету, через всякие дурацкие телевизионные передачи, наконец! — продолжала убеждать ее Энн. — «Серебряная омела» была хороша в прошлом веке, сейчас она никому не нужна!
Патриция Фаррингтон хранила молчание.
— Если продать дом и участок, то можно выручить вполне приличные деньги, не встретив явного сопротивления, заметила Энн.
— Дом, в котором находится «Серебряная омела»? — уточнила кротким голосом Пат.
— Да, и выручить за них довольно крупную сумму. — Энн подсчитала в уме и радостно воскликнула:
— Не очень много, но вполне достаточно, чтобы привести в порядок этот дом. Мне ничего не надо…
— Мне тоже, — прервала ее миссис Фаррингтон, величественно поднимаясь с кресла. — Я умру без «Серебряной омелы», и ты это прекрасно знаешь. Я посвятила свою жизнь ей и тебе. Мне не хотелось напоминать об этом, но что поделаешь… Решай, Энн, ты можешь остаться в своей редакции и продолжить эту безумную жизнь, которая превратила тебя из привлекательной девушки в существо неопределенного пола, — она с отвращением оглядела джинсы Энн, — и наблюдать, как медленно умирает дело жизни твоих предков, или взять «Серебряную омелу» в свои руки и дать спокойно окончить свои дни человеку, посвятившему тебе всю жизнь! Эти портреты смотрят на тебя! — Она плавным жестом указала на висящие на стене выцветшие дагерротипы и вышла из комнаты.
Энн устало опустилась в освободившееся кресло. Как хорошо все шло до сегодняшнего дня! Еще вчера все бурно обсуждали ее статью и редактор обещал дать Энн вести собственную рубрику. Она была счастлива в редакции их небольшого, но обретающего популярность журнала. Энн всегда мечтала заниматься журналистикой и любила свою работу — увлекательную, полную неожиданностей, интересных встреч и впечатлений. Ей нравился молодой и веселый коллектив, ей нравилось все. Это была как раз та жизнь, о которой она мечтала в университете и против которой ничего не имела Пат.
Энн с отвращением посмотрела на портреты двух строгих леди в одинаковых черных платьях с буфами. Именно с пансиона мисс Фаррингтон начала свое существование «Серебряная омела». Пансион, которым железной рукой управляла старшая из двух сестер, Корнелия, был невероятно популярен в сороковые годы прошлого столетия. Девицы получали там превосходное образование, им прививались безупречные манеры, а, главное, по окончании обучения они быстро и удачно выходили замуж. От желающих попасть в пансион не было отбою, и дела многочисленного семейства Фаррингтон процветали. Корнелию и Кассандру сменила их племянница Флоренс, особа либеральных взглядов, увлекающаяся спортом и вегетарианством. Не всем родителям нравились новомодные методы воспитания Флоренс, но бывшие пансионерки продолжали успешно выходить замуж. Видимо, в методе обучения и воспитания пансиона Фаррингтон был какой-то фамильный секрет, делавший его выпускниц неотразимо привлекательными.
Секрет действительно существовал, но заключался он в том, что старший брат Корнелии и Кассандры майор Фаррингтон, проживший несколько лет в Соединенных Штатах и проникшийся царившим там духом предпринимательства, понял, что на одном воспитании юных леди не разбогатеешь. Майор Фаррингтон организовал брачное агентство, получившее впоследствии название «Серебряная омела». Собственно, агентства как такового тогда еще не было, и майор старательно скрывал свое участие, действуя через подставных лиц. В основе коммерческого проекта лежало использование имеющейся информации. Майор Фаррингтон несколько лет прослужил в Индии и обзавелся широкими знакомствами среди военных, особенно отставников. Все холостяки тщательно заносились им в систематизированные по возрасту, общественному положению, состоянию и склонностям списки. Сестры Фаррингтон поставляли подробную информацию о своих воспитанницах. Возвратившиеся из далеких колоний отставники хотели поскорее обрести желанный покой и создать домашний очаг. Майор Фаррингтон намекал, что знает людей, которые за небольшие комиссионные помогут им в этом. Измученные южной экзотикой джентльмены быстро находили желанных бело-розовых невест, и браки за редчайшим исключением были удачны, ибо майор Фаррингтон был истинным мастером своего дела, подходил к нему творчески и выбор его был оптически точен. Легкомысленные офицеры получали веселых, но рассудительных подруг, немолодым и солидным доставались девушки строгих правил, но мягкие и терпеливые. Недостатки уравновешивались, а достоинства оттенялись. Дело процветало, круг клиентов неуклонно расширялся и постепенно вышел за пределы пансиона. Сын майора Фаррингтона принял в свои руки уже хорошо поставленное дело, придал ему официальный статус, а на скромном сером особняке в глубине небольшого сада, куда майор направлял своих первых клиентов, появилась табличка «Серебряная омела». Как гласило семейное предание, этим названием основатель отдал дань своей страсти целоваться под рождественской омелой. По иронии судьбы удар по благополучию фирмы был нанесен неудачными браками владельцев, «Серебряная омела» распалась на три небольшие брачные конторы, две из которых быстро разорились. В итоге осталась только одна, которую Патриция Фаррингтон и призывала свою внучку возглавить и время которой, как вполне справедливо полагала Энн, давно ушло.
