Волшебная палочка госпожи Тендер, или Приключения дорогой редакции - [16]

— … Так вот, это делается примерно каждые полгода, — заканчивает она свой рассказ. — По крайней мере, желательно это делать. Иначе рисунок бледнеет и расплывается.

— И что, ты вот так, дважды в год добровольно отдаёшься под пытку? — изумляюсь я.

— Я стараюсь, — задумчиво молвит Медведь. — Лень, конечно, да и дорого. А что делать?

— Но это же больно.

— Не очень. Терпеть можно. И потом, ты сама знаешь: красота требует жертв.

— Но слушай, а если тебе надоест?

— Не волнуйся, не надоест.

— Ну, хорошо, а что ты будешь делать в семьдесят? Ты что, бабка, совсем сдурела?

— Что буду, что буду. Ничего не буду. Будем две сморщенные рожи: спереди моя, сзади — его.

— Так, значит, ты будешь татуированной бабулькой?

— Буду, да, — охотно соглашается Медведь, и звякает дверным колокольчиком. — А ещё когда-нибудь я куплю мотоцикл и стану татуированной старушкой на железном коне.

Мы пришли.

В полутёмных комнатах (их две — приёмная и кабинет) горят маленькие лампы, стоят диваны, на столиках перед ними разложены альбомы, стены увешаны всякими куклами вуду, африканскими масками и деревянными драконами. Куда ни ступи — везде звякают колокольчики. В кабинете, куда провожает нас владелец, на трюмо с большим зеркалом стоит мощная настольная лампа. Рядом — кушетка для работы и пара кресел.

Если говорить честно, беседовать с владельцем салона уже особенно не о чем. Всё, что нужно знать человеку, решившему сделать татуировку, мне уже рассказал Медведь. Вступление тоже уже у меня в голове. Остаётся наделать фотографий, добавить адрес салона — и реклама готова. Может быть, какие-нибудь родители будут возмущаться таким материалом. Мы — как там говорила госпожа Тендер — за свободу самовыражения.

Владелец салона — худая сутулая личность с расписной, как фарфоровое яичко, лысой головой и рыжей бородкой — сам представляет собой живую рекламу своего заведения. Уже и Пришелец на спине Медведя в порядок приведён, и обсудили мы уже всё, и даже интервью для рубрики «Профессия» я заодно взяла — а он всё продолжает уговаривать меня тоже выбрать какой-нибудь рисунок.

— Почему, — поражается он, — почему вы отказываетесь? Посмотрите на свою коллегу. Вам что, не нравится?

— Очень, — говорю, — нравится. На коллеге. Или в альбоме. По крайней мере, так я смогу видеть разные картинки, а не одну, которая надоест мне через три недели.

— А почему вы решили, что надоест? Почему именно через три недели?

— Потому что у меня было достаточно экспериментов. Три недели — самый долгий срок. После этого, что бы это ни было, оно неизбежно надоедает.

— Нет, вы увидите! В этот раз всё будет по-другому!

— Нет, не будет.

— Нельзя же быть такой консервативной!

Хозяин салона смотрит на меня своими прозрачными глазами.

— В школе, конечно, были отличницей? Можете не отвечать, это и так ясно. Может, хватит быть пай-девочкой? Откройте для себя мир!

— Я, — говорю, — была троечницей. Отличные оценки имела только по литературе и русскому языку. Спорила с учителями, прогуливала, приносила в класс животных, лазала по свалкам, крышам и склепам, и как раз сегодня наш редактор запретил мне публиковать некоторые школьные опыты в области одежды и макияжа. Говорит, всё-таки слишком. У журнала могут быть неприятности.

— Сколько вам лет? — хозяин салона заинтересованно меня разглядывает. — Двадцать семь? Двадцать восемь? Тридцать? Скажите, вам не кажется, что пришло время, когда хватит бояться, что кто-нибудь вам скажет по поводу вашей внешности и ваших привычек? Теперь-то вы уже можете себе позволить!

— Вот именно.

— Не понял.

— Жаль.

— Но почему!

— Ну, как вам объяснить. Если коротко: не хочу.

— Послушайте, это очень стильно. Посмотрите на людей: они же все одинаковые! Вы сразу будете выделяться!

— Спасибо, может быть, в другой раз.

— Девушка, я дам скидку!

— Если передумаю — обращусь только к вам.

— Так обратитесь! Татуировка — лучшее украшение!

— Спасибо, я равнодушна к украшениям.

— Вы вообще равнодушны к своей внешности? Жаль, такая красивая женщина должна заботиться о себе.

Вежливо улыбаюсь, хотя испытываю страстное желание треснуть этого навязчивого папуаса по расписному черепу и удрать. Но нельзя. Надо как-то прилично свернуть этот скучный разговор. Мне ещё в спортивный зал успеть нужно!

— Посмотрите, какие рисунки, — мне на колени кладут раскрытый альбом. — Ну? Кельтский крест? Скорпион? Чёрная кошка?

Проклятый зануда. Чтоб ты лопнул.

— Если там нету того, что ты хочешь, я могу нарисовать! — кричит откуда-то из полутёмных недр салона Медведь.

Она там гуляет с фотоаппаратом.

— Не хочу! — кричу я так, чтобы услышал Волк.

Хозяин салона начинает мелко трястись.

— Да почему? — повторяет он, и на зеркале появляются мелкие брызги. — Почему?!

— Послушайте, если я передумаю… — опять начинаю я.

— Передумайте сейчас! — назойливый тип даже придвигается поближе, словно только и ждёт момента, чтобы накинуться на меня со своими инструментами.

Тут я не выдерживаю. Деньги за рекламу уплачены, интервью взято, и в следующий раз я сюда не приду, хоть режь меня на куски!

— Вы говорите, посмотрите на людей? — говорю — Ну, так давайте на них посмотрим. Сейчас каждый третий — с татуировкой. У каждого пятого серьга в носу, в брови или в губе. Парни так измучились соревноваться с девушками в оригинальности, что суют себе в уши дамские броши. Девушки вставляют силикон в губы и бриллианты в зубы. Почему я не могу спокойно дождаться своих вставных челюстей?