Вольно дворняге на звезды выть - [8]

Пейджи снова молчит. Это затягивается.

Рыжий чувствует себя последней сволочью, потому что знает, о чём она думает. Его мать не заслужила всего происходящего говна.

— Это не бой, — устало говорит он.

— Обещаешь?

— Да, я обещаю.

Привычная картина — Хэ Тянь, открывающий входную дверь.

Рыжий проходит привычно, без приглашения. Хэ Тянь привычно не говорит ничего против, только дверь за ним закрывает. Когда-нибудь, возможно, ему это осточертеет. Но, судя по всему, не сегодня.

У него в студии вечером редко горит свет — в основном ночник у кровати и марево через полупрозрачную дверь в кухню. Это место уже становится до противного… знакомым.

Хэ Тянь даже в домашней одежде выглядит заёбанным, ведёт подбородком по широкой дуге, как будто шею разминает. Потом смотрит куда-то в дальний угол здоровенного окна и больше не двигается, как если бы его вдруг напрягло, что Рыжий решил к нему заскочить. Это необъяснимо бесит.

Рыжий не разувается, он не планирует здесь задерживаться надолго, но видит это напряжённое ожидание и раздражённо разводит руками. Лучший для всех вариант — сразу переходить к сути.

Спрашивает в лоб:

— Чё не так?

И, бинго, взгляд медленно возвращается к его лицу.

— В каком смысле?

— Я что, рожу твою не вижу? Говори, что не так.

— Не фантазируй, — отвечает Хэ Тянь. От этой натянутой усмешки уже начинает тошнить.

— Ты мне мозг не выноси, мажорчик.

После этой фразы он шумно фыркает и выходит из прихожей, и идёт к кровати, поднимает руку и заводит назад свои ебучие волосы.

Рыжий делает широкий шаг за ним.

— Алло. Если собираешься трахать мне мозг, найди себе кого-то другого для этих целей, понял?

Хэ Тянь даже не оборачивается — бросает через плечо:

— Разуйся.

И цепляет пальцами брошенную на покрывало раскрытую книжку.

Рыжий на секунду останавливается, как будто ослышался. Потом сжимает губы и в четыре бешеных шага подлетает к нему. Пихает в плечи: походу, слегка не рассчитывает, потому что Хэ Тянь так прикладывается лопатками о стену, что Рыжему слышно, как сбивается его дыхание. Книга падает на пол.

Есть хороший шанс, что сейчас Рыжий наконец-то отхватит, но нет.

— Я сказал: собираешься выносить мне мозг, найди себе другого придурка.

— Завтра поищу, — обещает Хэ Тянь. Спокойно смотрит ему в глаза. Рыжий чувствует, как злость закипает в нём, словно вода в электрочайнике.

Трясёт башкой. Говорит:

— Что с тобой не так, а? Что ты за ебанат.

— Ты зачем приехал? — спрашивает Хэ Тянь, не отлипая от стены.

— Напомнить себе, какой ты мудень.

Рыжий делает шаг вперёд, но дистанцию держит. Смотрит ему в лицо — правая часть мягко подсвечена бежевым светом ночника. Глубокая тень бархатом ложится на скулу.

Рыжий рычит раздражённо:

— Ну, что? Говори. Что в твоей башке опять. Я, блядь, не понимаю, ясно?

Взгляд Хэ Тяня неожиданно опускается на его губы. Хочется отшатнуться в сторону, потому что больно жалит внезапным осознанием, что они сейчас совершенно одни. В огромной квартире за закрытой дверью, а ночь мягко вливается в здоровенные окна, у кровати светит ночник, и у них всё так пиздануто-непонятно, что хочется в голос завыть.

— Только не говори, что тебя парит Ван.

— Что? — переспрашивает Хэ Тянь, продолжая скользить взглядом по нижней половине его лица. Рыжий перебарывает в себе режущее желание взять его за острый подбородок и грубо дёрнуть лицо вверх.

— Девчонка, с которой я вчера говорил. Красивенная такая. Волосы длинные. Сиськи. Глазищи. Вспомнил, не? Я бы сразу вспомнил. Я ж не пидор.

Это работает. Взгляд возвращается к его глазам, и теперь он другой. Не спокойный и не безразличный.

— Ага. Вижу, вспомнил.

В Австралии есть такое понятие — синдром высокого мака. Если какой-то мак вырастает слишком высоким, его просто подрезают до нужного размера. Дело пары секунд.

Хэ Тянь отталкивается от стены, тут же становится выше. Приходится немного запрокидывать голову. И в грудной клетке слабо гудит. Дистанция умирает — от этого умирает злость и раздражение. На это тоже уходит не больше пары секунд.

— Ты приехал, чтобы по роже получить?

Хочется ответить: господи, да. Но он отвечает:

— Давай, рискни здоровьем.

Они смотрят друг на друга, пока не становится тяжело дышать. Рыжий напряжён, готов к летящему кулаку в любой момент. Хэ Тянь расслаблен — но смотрит так, словно мысленно (медленно и со вкусом) убивает его, как какой-нибудь псих типа Ганнибала.

И он действительно поднимает руку, но Рыжий не уворачивается в сторону, потому что это не удар. Слишком медленно. Просто берёт Рыжего за подбородок и вглядывается в лицо. Пытается что-то увидеть, понять, рассмотреть.

Спрашивает сипло, будто у самого себя:

— Откуда ты взялся, а.

У Рыжего напрягаются крылья носа, напрягается лоб. Он чувствует, как горячеет лицо, но, блядь, не отворачивается. От прикосновения хочется сглотнуть, хочется качнуться вперёд, и это пиздец, потому что…

— Я не педик, — говорит он, слегка скаля зубы.

Получается слабо, как будто все силы выкачали. Возможно, он просто слишком долго бесился, и теперь ему кажется, что, если этот мудила сейчас уберёт свою руку от его подбородка, Рыжий сложится на пол, как карточный дом.