Вольно дворняге на звезды выть - [9]

Хэ Тянь усмехается краем рта.

— Хорошо. Значит, у нас есть что-то общее.

Подушечка его большого пальца касается нижней губы. Того места, где хирург зашивал её после уёбков Гао. Сейчас осталась небольшая неровность и светлый шрам, как вечный сувенир, который налепили на холодильник. Раз и на всю жизнь.

Самое пугающее в том, что Хэ Тянь даёт Рыжему шанс уйти.

Шанс отклониться. Шанс ударить его по руке, оттолкнуть, отшатнуться, послать его на хуй. Но Рыжий, видимо, слишком привык просирать все свои шансы.

От поцелуя пробирает, почти сводит судорогой челюсть. Рыжий не дышит, только чувствует, как Хэ Тянь целует шрам на его нижней губе, и это немного влажно — он почти не раскрывает рта. Настолько медленно, что на секунду кажется: мир завис в слоу-мо, как в заглючившей матрице. Сердце пережёвывает напряжённую глотку. В висках стучит. Он смотрит на лицо Хэ Тяня, на его прикрытые глаза, на тень волос, падающих на лицо, и в груди почему-то начинает тупо болеть.

Если бы пальцы не касались его подбородка, Рыжий бы не почувствовал, как дрожат у Хэ Тяня руки. От этого почему-то шибает под дых и в голову. Поцелуй настолько сдержанный и контролируемый, настолько отличается от того, первого, что Рыжий не готов к его окончанию. Когда Хэ Тянь поднимает голову, он против воли тянется за его губами приоткрытым ртом. Только через секунду до него доходит вся эта байда, и он застывает. Слегка отшатывается.

Хэ Тянь слегка заторможен, смотрит так, будто только что сунул палец змее в рот, а она решила его не кусать. С напряжённым ожиданием и предупреждением в тёмных глазах. Тихо спрашивает:

— Так что там о Ван?

Рыжий резко выдыхает, отворачивает голову. Коротко облизывает губы, но тут же жалеет: на вкус это так, словно Хэ Тянь недавно пил мятный чай.

— Ты шизанутый, мажорчик, — произносит он. — Тебе говорили?

— Редко.

Рыжий видит, как медленно расслабляется его лицо. От облегчения начинает болеть сердце, но он это игнорирует. Говорит:

— Ещё раз ты полезешь ко мне вот так, пропишу тебе, понял?

— Да ты и сейчас можешь.

Рыжий сжимает губы. Нет, не может. Он всё ещё чувствует прикосновение дрожащих пальцев к своему подбородку. И понятия, блядь, не имеет, почему до сих пор не месит Хэ Тяня кулаками, до сих пор не несётся по ярко освещённому коридору к лифту. Просто — нет. Эта студия отрезает их от внешнего мира, здесь всё словно происходит по другую сторону кривого зеркала. Здесь можно прислушиваться к тянущей боли в рёбрах и едва ощутимому вкусу на языке.

Он встречается взглядом с Хэ Тянем. Ещё пару секунд хмуро смотрит на него, потом качает головой, разворачивается, идёт в сторону двери.

Он понятия не имеет, нахера приезжал сюда. Поцелуй горит на губах, во рту горит желание втянуть нижнюю губу и прикусить шрам, как он делал постоянно, пока шов заживал — сдирал корку и не давал затянуться.

Дебильная привычка.

— Я рад, что ты приехал, — говорит Хэ Тянь его спине.

Рыжий оборачивается на ходу. Видит, как тот складывает руки на груди и усмехается, слегка запрокидывая голову. У Рыжего появляется острое, страшное ощущение, что сегодня он спас чью-то жизнь. Что кто-то задел локтём вазу династии ебучей Мин, а она грюкнула поножкой, покрутилась на месте, но устояла.

— У тебя с башкой проблемы, — говорит он в тон Хэ Тяню, постукивая пальцем себе по лбу. — Просто имей в виду. Не выходи на улицу. Подумай о людях.

Он ловит взглядом его широкую улыбку и торопливо отворачивается, открывает входную дверь. Хэ Тянь никогда не запирает её, когда Рыжий приходит в студию. Запри он её хотя бы раз — Рыжий бы вряд ли сюда вернулся.

На улице совсем пусто. Рыжий дожидается последнего автобуса, садится в самый конец, у окна. Широко разводит колени, откидывает голову на подголовник, руки суёт в карманы. Сука, как же он устал. Как давно ему не было так спокойно.

Он медленно выдыхает и поднимает взгляд.

Он не шарит в созвездиях, но до самого дома втыкает на звёзды через пыльное автобусное стекло. Пытается что-то увидеть, понять, рассмотреть.

альфа Лиры

Название звезды: Вега. Перевод с арабского: падающий орёл.

— У него всегда такое выражение лица?

Хэ Тянь, приподняв бровь, отрывается от экрана мобильного. Бросает на Рыжего, идущего чуть поодаль, быстрый взгляд. Отвечает Йонгу:

— Да.

И снова возвращается к телефону.

Йонг — настоящий придурок. Рассматривает Рыжего, как выставочный экспонат. Как будто Рыжий неожиданно оказался мумифицированной головой какого-нибудь египетского перца — головой, которая вдруг открыла закостеневший рот и запела.

— Хватит на меня пялиться.

Йонг как будто только этого и ждал. Сигнал к действию. Свисток. Вспышка света. Он в два шага оказывается рядом и заглядывает Рыжему в лицо.

— Тебя в детстве обижали?

Ну ёб твою мать, думает Рыжий и цедит:

— Нет.

— А что тогда с тобой такое?

— Ничего.

— Понимаешь, — говорит Йонг доброжелательно, — мой лучший друг считает, что в тебе есть что-то положительное. Я пытаюсь, — говорит, — найти этому адекватное объяснение. Чтобы включить тебя в наш тандем крепкой дружбы, мы должны изучить друг друга, а после, возможно, образуется трио. Понимаешь?

Рыжий переводит на него тяжёлый, практически неподъёмный взгляд. Точно так же он иногда смотрит на парней в Клетке перед тем, как сделать первый удар. Но самое галимое в Йонге — с ним эти гляделки не работают. Он не боец, он сопля. Ему до одного места, как ты на него смотришь — он даже не отличит взгляд «помолчи немного» от «сейчас я вобью тебе переносицу в череп, и мне ничего за это не будет».