Волчья ягода - [30]

Волк на этот счет был отчего-то спокоен. Фыркал каждый раз: нашли что сравнивать! Пашку он никогда не тронет. Он же не дурак какой. Он грань чувствует. Больше эту пигалицу слушайте, ага.

— Если что — говори, — произнесла Вера, глядя на возвращающегося Пашку. — Кроме друг друга у нас никого нет, никто не поможет. Нужно вместе держаться.

Новый год сулил много нового. Неизвестного. Поэтому Глеб решил оставить в старом кое-что знаковое, но перед этим открыл поисковик, вбил необходимое, изучил не один медицинский раздел и форум с советами знающих людей, затарился в аптеке необходимым и загнал Пашку в душ.

— Блин, что ты выдумал опять? — ворчал тот, бросая носок в раковину и усаживаясь на край ванны.

Глеб достал из кармана смазку, поставил на полочку и принялся стягивать штаны. Пашка побледнел, но виду не подал, хоть и знал, что помешать сегодня никто не сможет — Ваську отпустили на праздники к родственникам, Дарья в салоне, Аркадий на переговорах. Катя выше первого этажа не поднимается никогда.

— В ванной-то почему? — тихо спросил Паша, косясь на тюбик.

Глеб, пытаясь хотя бы внешне сохранить спокойствие, — иначе Пашка запаникует — пояснил:

— Многие советуют начинать с этого. Во-первых, мышцы расслабляются в тепле. Во-вторых, отпадет вопрос лишней гигиены. Ты одно скажи — готов прямо сейчас? Или оставить тебя одного?

Пашка снова покосился на тюбик.

— Давай сейчас.

Ждал, видимо, каких-то решительных действий, включая воду и поворачиваясь спиной, напряженный весь, как пружина, но Глеб развернул его за плечи лицом. Целовал мягко, без напора, лихорадочно вспоминая, что там советовали на этих форумах. Потом плюнул — хрен с ними. Лучше по наитию, ориентируясь на Пашины реакции. Как привык — на сердечный ритм, на частоту дыхания, на интуицию, которая пока говорила не спешить. Нужно было дождаться, дотерпеть, и когда Пашка ожидаемо скользнул по его бедрам дрожащими руками, понял — пора. Приподнял его ногу, сгибая в колене, уложил ступню на край ванны, после дотянулся до смазки, щедро плеснул ее, прохладную, на ладонь.

Пашка смотрел на это все, моргая слипшимися на концах ресницами, вновь напрягся, стоило коснуться его рукой между ног. Глеб навис над ним, принимая падающие струи своей спиной, отвлекая новым, более глубоким поцелуем, одновременно с этим кружа пальцами по сжатому входу. Когда Пашка приоткрыл губы, надавил пальцами сильнее.

Он знал, что достаточно возбужденная женщина может принять в себя любой размер. О мужском возбуждении он знал мало, но быстро сообразил, что если эрекция не спадает, значит делает он все правильно, и не заметил, как к одному пальцу добавились другие, как раскраснелись Пашкины щеки, как начал тот подаваться навстречу им, уже не протестуя, а прося.

— Глеб, — сказал Пашка, облизывая влажные, потемневшие губы, потираясь о его грудь царапающими твердыми сосками. — Наверно… Можно попробовать…

Глеб, постояв пару секунд и пытаясь собрать все силы, чтобы не додрочить себе, потому что терпеть было невыносимо, прижался губами к плечу повернувшегося Пашки. Ввел пальцы, растянул аккуратно, разводя их и понимая, что сопротивления никакого нет, но голова кружилась от жара и влажности, поэтому он дернул шторку и набросил на ошалевшего от происходящего Пашку полотенце.

— Выходи, давление подскочит.

Может, и не подскочило бы, но на кровати все равно было удобнее. Да и лежа — тоже. Неопавшая эрекция порадовала, как своя, так и Пашкина, и Глеб сразу перешел к необходимому — выдавил полтюбика разом, распределил столь щедрую порцию по члену и, приставив его ко входу, ввел головку. Пашка сказал в подушку что-то матерное, сжал в кулаке одеяло.

— Подожди, сейчас, — добавил глухо, и Глеб почувствовал, что член перестает стискивать, словно в тисках.

Расслабился. Получилось.

Какой же это пиздец — подумалось. Столько времени прошло, с Васькой бы они успели потрахаться раза два точно. Но о Ваське он больше не вспоминал, только сегодня, впервые, в подобном ключе. Потому что Пашка был лучше, хоть с ним оказалось труднее, лучше, потому что кроме него так жарко, горячо, тесно и восхитительно больно не было бы ни с кем. Когда удалось войти полностью, Глеб задвигался не сразу, привыкая, целуя мокрую Пашкину шею.

А потом действительно пошло. И он ощутил всю прелесть соития с близким человеком, когда мысли вымело из опустевшей башки, оставив лишь запахи, звуки, ощущения. Кончили все же друг другу в сжатый кулак, по-привычке, да и требовалась определенная сноровка, чтобы делать это именно во время процесса.

— Странное чувство, — произнес Пашка, смотря в потолок.

— Неприятное? — забеспокоился Глеб.

— Приятное. Я будто чувствую свою задницу изнутри.

Глеб закатил глаза:

— Ты нихрена не романтик!

— Анальный секс — это вообще нихрена не романтично. Но я думал, будет хуже. А оказывается… приятно даже.

Повернул голову, улыбнулся и вдруг дунул ему в нос. Глеб чихнул.

— Видишь — правда! — добавил Пашка, натягивая одеяло до груди. — Охуеть, мы как взрослые. Голые, после секса, в одной кровати.

Глеб, откинув голову, расхохотался.

Новый год праздновали у деда. Дома было слишком людно, начиная за три дня до праздника — мамины подружки, деловые партнеры и товарищи по бизнесу Аркадия, какие-то доселе незнакомые дальние родственники.