Волчья лощина - [18]

Я рассказала всё с самого начала. Про Бетти и её угрозы. Про синяк в форме огурца. Про скороспелую дружбу Бетти с Энди. Про их переглядывания и перешёптывания. Про перепёлку и предупреждение Тоби. Про сегодняшнее опоздание Энди. Про то, как Бетти метнулась к нему, как они весь урок перебрасывались записками.

Доказательства иссякли. Я их перечислила на одном дыхании, а когда замолчала, поняла, до чего они неубедительные. Кроме, пожалуй, убийства перепёлки: я не сомневалась, что хруст птичьих косточек останется со мной на всю жизнь.

— Бетти — хулиганка, — подытожила я. — Только не пойму, как у неё вышло так меня запугать.

— Аннабель, что ж ты сразу не рассказала? — упрекнул папа.

— Да ведь это не в один день случилось. Она же понемногу пакостила. Вот я и растерялась… — Про себя я подумала: надо же было так сглупить! — Вдобавок Бетти грозилась, что мальчиков поколотит. Ну, если я наябедничаю. Я не наябедничала — а она всё равно вон что Джеймсу подстроила.

Папа поскрёб подбородок:

— Успокойся. Я разберусь. Точнее, мы с мамой разберёмся. Только отныне ты должна всё нам рассказывать. Обещаешь?

Я обещала. Это было нетрудно — я не собиралась больше лгать папе с мамой. Но я ещё не знала, насколько всё запутается.

Глава девятая

Назавтра была суббота. Никаких уроков, только домашние хлопоты. И немножко времени для себя. В ту субботу личное время мне не светило.

— После обеда поедем к Гленгарри, — объявил папа, едва я уселась завтракать. По тону было ясно: отвертеться не получится. Но я на всякий случай уточнила:

— А мне обязательно ехать?

Папа кивнул:

— Дело важное, а важные дела без участников не обсуждаются. Не бойся, Аннабель. Мы с мамой будем рядом. И тебе, поверь, полегчает, когда ты всё выскажешь Бетти в лицо. Пока ты молчишь, ты невольно потворствуешь хулиганке. А значит, у неё перед тобой преимущество. Но мы сегодня это исправим.

Папины слова мне понравились, только ехать всё равно не хотелось. Джеймс вяло ковырял яичницу и поддёргивал повязку на лбу.

— Дурацкая штука, — пожаловался он. — От неё лоб чешется и голова не варит.

Мама живо исправила ситуацию — повязала поверх бинтов яркий носовой платок. Совсем по-пиратски.

— Ну вот, теперь ты — вылитый Джон Сильвер.

Перед сном бабушка читала нам «Остров сокровищ», так что про пиратов мы были наслышаны. Джеймс ухватил большую деревянную ложку и давай прыгать, фехтовать и вопить: «Йо-хо-хо!» Мама вытолкала его в сад и Генри вместе с ним. Крикнула вслед:

— Чтобы от дома ни на шаг!

— Сейчас мы их энергию в мирное русло направим, — сказал папа. — Я обрезкой займусь, а господа пираты пускай ветки таскают.

За месяц-полтора до Рождества мы всегда подстригали молоденькие ёлочки, которые растили на продажу. Папа орудовал секатором, дедушка, сидя в прицепе с парой собак, наблюдал за процессом. В прошлом году папа разрешил Генри и Джеймсу потренироваться на кривой ёлке; мальчики увлеклись и сделали из неё отличную великанскую зубочистку. В этом году им дали другое задание — собирать и сортировать обрезанные ветки: что похуже — на растопку, что получше — на рождественские веночки.

В доме сразу стало тише, когда Генри и Джеймс занялись делом. Мы с мамой вымыли посуду после завтрака. Потом мама стала гладить бельё. В кухне запахло жаром. Хрустело горячее полотно, шипел утюг. Бабушка уселась за дубовый стол и принялась штопать носки и латать протёртые локти на свитерах. Я занялась яблочной начинкой для пирога. Старалась снимать кожуру так, чтобы выходила цельная ленточка. Смысла в этом не было ни малейшего — кожуру скармливали лошадкам, а они, понятно, усилий моих оценить не умели. Просто я не упускала случая сделать красиво.

Тётя Лили слонялась по дому. Когда не надо было идти на работу или в церковь, она места себе не находила и оживлялась, только испортив нам настроение.

— Дело пойдёт быстрее, если ты, Аннабель, перестанешь заниматься пустяками!

Тётя Лили выбрала ленту кожуры подлиннее и стала раскачивать. Кожура порвалась. «Дело пойдёт быстрее, — хотела я сказать, — если кое-кто тоже возьмёт в руки ножик для чистки!» Но промолчала. У тёти Лили не было сноровки, а главное — желания помогать по дому.

— Вы отослали плёнку в печать, тётя Лили?

Она вздёрнула подбородок:

— Разумеется, Аннабель. Не зря ведь мне доверено такое важное занятие, как сортировка корреспонденции. И к своей работе я отношусь со всей ответственностью.

— Да, конечно, тётя Лили. Я ничего такого не имела в виду.

Она кивнула с видом оскорблённой королевы:

— Фотографии должны прийти на днях, Аннабель. А вообще, мне непонятно, почему этот бродяга пользуется нашим фотоаппаратом и нашей плёнкой, которая, между прочим, стоит немалых денег. И с какой стати я должна выполнять дополнительную работу, когда и без того чрезвычайно загружена?

На словах «наш фотоаппарат» и «наша плёнка» мама покачала головой. Фотоаппарат и пожизненный запас плёнки выиграла она, а не тётя Лили.

— Вот доглажу — пойду навещу малютку Руфь, — сказала мама. — Ты со мной, Аннабель?

Я не хотела навещать Руфь. Меня от одной мысли трясло. Но я всё-таки кивнула. Когда с глажкой было покончено, я надела пальто и шляпку и вслед за мамой сошла с крыльца.