Волчье небо. 1944 год - [22]
– А на самом деле ему как раз всё хуже и хуже, – покачал головой Шурка.
Майор кивнул:
– При этом на вид – совершенно здоровый. Ничем не проймешь. Ничего ему не страшно. Ничего не боится.
– Это же неплохо, – вставил Шурка. – Вы же сами говорили: от страха люди…
– Я не это говорил, – быстро перебил Майор. Опять ткнул вилкой в сторону генерала.
– …Не радует его, правда, тоже больше ничего.
Шурка задумался.
– Истощение сердца.
– Точно! – воздел на вилке кусочек мяса Майор. – Хорошее выражение, – потом сунул в рот.
– А вы, конечно, знаете, где его семья?
– Конечно. Я знаю всё. Родителей его немцы расстреляли, общий ров. Жена и дети погибли под обстрелом, не сразу, правда. Они…
Шурка быстро перебил:
– Может, лучше и не знать.
– Может. Ты это у него спроси: лучше или хуже.
Звякали о фарфор вилки и ножи. Шурка глядел в сторону, чувствовал, как внутри моросит холодный дождик.
– Странно, – через силу заговорил он. Умолк. Майор деликатно ждал, даже перестал жевать. Шурка вытолкнул слова из горла:
– Никогда не думал, что самым близким мне в итоге окажетесь именно вы.
– Ну, мы многое пережили вместе, да, – подтолкнул тот ножом кусочек мяса, загнал на вилку, сунул в рот. – Это сближает. Я видел тебя, ты видел меня. В разных ситуациях. Кто сам не пережил, тот нас не поймет.
«Попробовать поговорить с ним?» – подумал Шурка.
– Попробуй, – кивнул Майор, утирая губы салфеткой. – Может, я что-то умное скажу.
Шурка напомнил себе: стоп, он – не человек. Подобрался, задвинул все засовы.
– Компот? – раздалось сверху.
Оба подняли головы. Та поставила один стакан, второй. Наклоняя светлые локоны, стала набирать на поднос грязные тарелки, звякнула сверху ножи, вилки. Цапнула комочек салфетки.
– Ваш сын? – улыбнулась, но как-то кисловато.
– Да! – ответил Майор.
– Нет! – одновременно ответил Шурка. Оба уставились друг на друга, а официантка – с равным недоумением на обоих.
– Приемный, – разъяснил Майор. – Нашли друг друга на дорогах войны.
Та не хотела больше знать о чужих драмах – их вокруг и так хватало. Кивнула, поднимая нагруженный поднос, отошла.
– Что вам от меня надо? – не выдержал Шурка.
– Глаз!
– Зачем?
Одной рукой Майор взял стакан с компотом, поднес ко рту.
– Затем.
Другой – приподнял себе правое веко. Вылущил на ладонь – протянул Шурке:
– Вот. Пришлось временно вставить. Фарфор, стекло. Произведение клиники профессора-офтальмолога Филатова.
Глаз был как настоящий. С черным зрачком. С лучиками вокруг. Отвратительный именно потому, что почти как настоящий. Совершенно холодный и неживой.
– От этого я всегда кажусь каким-то двуличным. Неискренним каким-то, – Майор глядел в стакан, вытягивал губами размягченные ягоды.
«Врет или правда?» – теперь уже не знал Шурка. Охота пить компот пропала: плававшие в нем мягкие круглые ягодки-глазки теперь вызывали тошноту.
– Если хочешь искренности, в левый глаз мне смотри, – пальцем показал Майор. – Левый у меня – настоящий. Что?
В левом его глазу – живом, желтоватом, карамельном – Шурка и правда уловил сходство с мишкиным глазом.
– Мне тоже иногда хочется поговорить по душам, – скромно пояснил донышку Майор.
Поставил пустой стакан. Завернул глаз-протез в носовой платок, убрал в карман. Объяснил:
– Промыть физраствором придется. Прежде, чем снова вставить.
Заметил, что Шурка к компоту не притронулся.
– Не нравится? Тогда я выпью.
– На здоровье, – хмуро разрешил Шурка.
Решение не давалось. «Врет или нет?»
– Вам что, его выбили? Глаз.
– Сам отдал.
– Зачем?!
– Хотел кое-что узнать.
– Что?
– Тебе ни к чему. Давняя история.
Заметил в Шуркиных глазах недоверие.
– Хорошо. Глаз… у меня его выманили. Достаточно? Обманом.
– Обманули – вас?! Свистите.
– Я уже и так висел на дереве вниз головой несколько дней, – видно было, что вспоминать Майору неприятно. – За одну, заметь, ногу. Видимо поэтому мыслил не вполне ясно. Кровь к голове прилила и так далее.
В то, что кто-то обдурил самого Майора, да еще и подвесил его за ногу на дерево, верилось с трудом. То есть не верилось совсем. Шурка хмыкнул:
– Это вы-то?
– Я.
Официантка снова подошла. Не глядя поставила между ними пепельницу: отцы-одиночки ее не интересовали даже в звании гвардии майора и с литерными карточками. Майор пояснил:
– Говорю же, я хотел знать.
Шурка глядел в его единственный глаз. «Может, и не врет. На этот раз». Решился:
– Хорошо. В обмен на Таню.
Майор перегнулся через весь стол, так что звякнули медали на груди. Наклонился Шурке к самому уху. От него пахло табаком, гуталином, потом, портупеей.
– Я – не смерть, – прошептал он, откинулся назад. – Сколько раз вам всем повторять!
«Значит, Таня… не живая», – обмер Шурка.
– Там, где ты думаешь, ее нет, – быстро возразил Майор.
Шурка поглядел в левый глаз. В лицо. Отвернулся.
– Ладно. Допустим. Вы не смерть. Где она тогда?
– Смерть?
– Таня.
Майор приподнял погоны.
– Сказать не могу. Могу отвести к тому, у кого узнаешь сам… По лицу вижу, что согласен.
Выудил папиросу, зажигалку, щелкнул колесиком, наклонил лицо. Выдохнул дым:
– Тогда встречаемся классически. У Зимней канавки. И сразу в путь.
– Сейчас!
– Скоро только кошки родятся, – бросил майор, но тут же приосанился, вскинул ладонь к виску – отдал честь, кого-то поприветствовал, и тихо – Шурке. – В пятницу. В полночь. …Смотри не опоздай.
Детство Шурки и Тани пришлось на эпоху сталинского террора, военные и послевоенные годы. Об этих темных временах в истории нашей страны рассказывает роман-сказка «Дети ворона» — первая из пяти «Ленинградских сказок» Юлии Яковлевой.Почему-то ночью уехал в командировку папа, а через несколько дней бесследно исчезли мама и младший братишка, и Шурка с Таней остались одни. «Ворон унес» — шепчут все вокруг. Но что это за Ворон и кто укажет к нему дорогу? Границу между городом Ворона и обычным городом перейти легче легкого — но только в один конец.
Ленинград в блокаде. Дом, где жили оставшиеся без родителей Таня, Шурка и Бобка, разбомбили. Хорошо, что у тети Веры есть ключ к другой квартире. Но зима надвигается, и живот почему-то все время болит, новые соседи исчезают один за другим, тети Веры все нет и нет, а тут еще Таня потеряла хлебные карточки… Выстывший пустеющий город словно охотится на тех, кто еще жив, и оживают те, кого не назовешь живым.Пытаясь спастись, дети попадают в Туонелу – мир, где время остановилось и действуют иные законы. Чтобы выбраться оттуда, Тане, Шурке и даже маленькому Бобке придется сделать выбор – иначе их настигнет серый человек в скрипучей телеге.Перед вами – вторая из пяти книг цикла «Ленинградские сказки».
Ленинград, 1930 год. Уже на полную силу работает машина террора, уже заключенные инженеры спроектировали Большой дом, куда совсем скоро переедет питерское ОГПУ-НКВД. Уже вовсю идут чистки – в Смольном и в Публичке, на Путиловском заводе и в Эрмитаже.Но рядом с большим государственным злом по-прежнему существуют маленькие преступления: советские граждане не перестают воровать, ревновать и убивать даже в тени строящегося Большого дома. Связать рациональное с иррациональным, перевести липкий ужас на язык старого доброго милицейского протокола – по силам ли такая задача самому обычному следователю угрозыска?
Страна Советов живет все лучше, все веселее – хотя бы в образах пропаганды. Снимается первая советская комедия. Пишутся бравурные марши, ставятся жизнеутверждающие оперетты. А в Ленинграде тем временем убита актриса. Преступление ли это на почве страсти? Или связано с похищенными драгоценностями? Или причина кроется в тайнах, которые сильные нового советского мира предпочли бы похоронить навсегда? Следователю угрозыска Василию Зайцеву предстоит взглянуть за кулисы прошлого.
На дворе 1931 год. Будущие красные маршалы и недобитые коннозаводчики царской России занимаются улучшением орловской породы рысаков. Селекцией в крупном масштабе занято и государство — насилием и голодом, показательными процессами и ловлей диверсантов улучшается советская порода людей. Следователь Зайцев берется за дело о гибели лошадей. Но уже не так важно, как он найдет преступника, самое главное — кого за время расследования он сумеет вытолкнуть из‑под копыт страшного красного коня…
Вырвавшиеся из блокадного Ленинграда Шурка, Бобка и Таня снова разлучены, но живы и точно знают это — они уже научились чувствовать, как бьются сердца близких за сотни километров от них. Война же в слепом своем безумии не щадит никого: ни взрослых, ни маленьких, ни тех, кто на передовой, ни тех, кто за Уралом, ни кошек, ни лошадей, ни деревья, ни птиц. С этой глупой войной все ужасно запуталось, и теперь, чтобы ее прогнать, пора браться за самое действенное оружие — раз люди и бомбы могут так мало, самое время пустить сказочный заговор.
Весёлые школьные рассказы о классе строгой учительницы Галины Юрьевны, о разных детях и их родителях, о выклянчивании оценок, о защите проектов, о школьных новогодних праздниках, постановках, на которых дети забывают слова, о празднике Масленицы, о проверках, о трудностях непризнанных художников и поэтов, о злорадстве и доверчивости, о фантастическом походе в Литературный музей, о драках, симпатиях и влюблённостях.
Документальная повесть о жизни семьи лесника в дореволюционной России.Издание второеЗа плечами у Григория Федоровича Кругликова, старого рабочего, долгая трудовая жизнь. Немало ему пришлось на своем веку и поработать, и повоевать. В этой книге он рассказывает о дружной и работящей семье лесника, в которой прошло его далекое детство.
Наконец-то фламинго Фифи и её семья отправляются в путешествие! Но вот беда: по пути в голубую лагуну птичка потерялась и поранила крылышко. Что же ей теперь делать? К счастью, фламинго познакомилась с юной балериной Дарси. Оказывается, танцевать балет очень не просто, а тренировки делают балерин по-настоящему сильными. Может быть, усердные занятия балетом помогут Фифи укрепить крылышко и она вернётся к семье? Получится ли у фламинго отыскать родных? А главное, исполнит ли Фифи свою мечту стать настоящей балериной?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.