Волчье небо. 1944 год - [23]

Шрифт
Интервал

«Не сходится», – нахмурился Шурка.

– Что? – бросил Майор.

– То есть вы – не знаете?

Майор глядел сквозь дым.

– Чего?

– Где Таня.

Майор сунул папиросу в рот, втянул щеки. Загорелся оранжевый кончик. Майор кивнул, щурясь от горячего дыма.

– Разумеется, нет. Она туда еще не пришла.

– Вы же вроде знаете всё.

– Не вроде, а знаю. Вопрос в другом. Как можно сказать наверняка, где кто-то, если этот кто-то движется? Я пока еще говорю «знаю», а она уже переместилась. Она уже совсем в другом месте.

«Значит… жива» – затрепетал Шурка.

– Где же?

– Вы как-то странно себе представляете, что такое время. Или судьба, – ворчал Майор.

– Да-да, слыхал, мы дети вообще глупые, нас легко пугать, легко дурить. Только думаю, на этот раз дурить…

– «Вы» – это люди, – перебил тот.

Шурка поглядел ему в глаз… Или не врет?

– Если вы всё про всех знаете… Скажите. Не в пятницу. Сейчас! Не можете наверняка – пусть. Скажите приблизительно! Где Таня?

От папиросы поднимался нитью дым:

– …Концы с концами, конечно, не сходятся. Но вы тут же вводите понятие парки, или норны, или мойры, или другой какой-нибудь тетки с иголкой и ниткой. И думаете, что теперь все ясно…

– Просто скажите! – взмолился Шурка.

Папироса прыгнула в угол рта.

– Хочешь знать?

– Хочу знать.

Майор усмехнулся. Покачал головой. Выпрямился. Пыхнул. Выпустил дым. Шурка тщетно пытался прочесть его лицо за сизой завесой: лжет? Насмехается? Сожалеет? Ждет? Торжествует? Что?

– Заплати – тогда узнаешь.

«Где-то я это уже слышал. Ага, дядя Яша. Тоже всё про деньги».

Дымок улетел.

Шурка встал:

– Понял.

– В самом деле?

– Ничего вы не знаете.

Дымовая завеса слов. За которой ничего нет. Шурка схватился за спинку стула… Или есть?

Майор услышал смятение в его мыслях. Ухмыльнулся:

– Узнаешь – тогда и проверишь: вру я сейчас или нет.

Шурка шарахнул стулом, задвигая.

– Спасибо. Не интересно. Приятного аппетита!

Сдернул со стола свою кепку.

– …только не поздно ли будет?

Шурка даже оборачиваться не стал. Все ведь ясно. Куда ясней.

У двери Шурка невольно замедлил шаг. Генерал поодаль уже расправился с котлетами: вставал, нахлобучивал фуражку. Глаза у него были тусклые, пуговицы на мундире и то блестели ярче. Долгие-долгие годы жизни: через мутное равнодушное стекло, морось, бесчувствие. Пуговки смотрели на Шурку. Они ничего не видели. Шурка бросился вон.

– А десерт? – напрасно крикнула вслед официантка.

* * *

Есть хотелось невыносимо.

– Добровольцем, значит?

Теперь Таня уже сомневалась, что идея была такая уж блестящая. Женщина за столом на нее совсем не смотрела – водила носом по своим бумажкам. А потом посмотрела – угрюмо:

– Тебе лет-то сколько?

«Вредная старая карга». Тощая, носатая, с большой костяной головой и тощей гривкой-мочалкой – похожая на игрушечную лошадь-палку.

– Девятнадцать, – щедро соврала Таня.

Женщина нахмурилась. Таня испугалась: может, надо было врать, что восемнадцать?

– Девятнадцать, – повторила женщина недоверчиво. – Мелковата – для девятнадцати-то.

– Да вот еды что-то не хватило, а то бы выросла, – нашлась Таня. Лоб у женщины разгладился, она снова опустила глаза – но теперь уже смущенно.

– Это верно. Извини.

Теперь она уже не казалась Тане угрюмой – просто усталой.

Вынула бланк. Макнула в чернильницу ручку. Тон ее был уже почти дружелюбный:

– Ну давай.

– Что?

– Документы твои.

– Какие?

– Ну паспорт? Метрика? Студбилет? Карточки?

«Дурой притвориться», – пронеслось в голове. Таня постаралась говорить спокойно:

– А что – надо было документы с собой взять? Я не знала…

– Ну ты даешь, – покачала головой женщина, но сочувственно. – Эх, ты. Детский сад. Добровольцем записываться пришла, а документы не взяла. С мамой сиди лучше.

Таню объял ужас. Может, не такая уж и блестящая, но это была ее последняя идея: кроме военкомата, кроме надежды, что записав в армию, ее сразу отправят в теплую казарму, дадут одежду, накормят, ничего у Тани не было. Ни документов, ни идей получше. Женщина по-своему прочла ее лицо.

– Извини, – опять пробормотала она. – Моя тоже… померла. В самую первую зиму.

– Извините, – посочувствовала Таня, подумала: женщина сама уже старая, а вот ведь – и ей плохо «без мамы».

Та покачала головой:

– …Что война проклятущая делает… В девятнадцать на танцы надо бегать, а не на фронт. Мне ведь самой… Мне самой – двадцать два…

Выдвинула ящик стола.

– На вот.

Изумление все еще стояло у Тани на лице: как двадцать два?! Этой старухе?

Женщина заметила взгляд, но поняла иначе:

– А, – взвесила плитку в руке она. – Да. Настоящий. Английский шоколад. Помощь союзников. Угощайся.

– Спасибо…

«…Не надо», – хотела сказать Таня. «Да!!» – завизжал желудок. Таня взяла шоколадку.

Девушка улыбнулась:

– Ладно. Выше нос. Расколотим фрицев, парни наши вернутся – еще потанцуем! Ты приходи завтра. Только документы не забудь.

Шоколадка растаяла во рту мгновенно. Вкус какао жирно обволакивал язык, зубы, десны. А потом стал таким далеким, будто Таня не ела шоколад никогда в жизни.

Проехал, толкая впереди себя и качая конусы света, автомобиль, после чего стало еще темней. Еще вчера в этот час она чувствовала радость предвкушения: хорошая охотничья погода, самое время для первого ужина.


Еще от автора Юлия Юрьевна Яковлева
Дети ворона

Детство Шурки и Тани пришлось на эпоху сталинского террора, военные и послевоенные годы. Об этих темных временах в истории нашей страны рассказывает роман-сказка «Дети ворона» — первая из пяти «Ленинградских сказок» Юлии Яковлевой.Почему-то ночью уехал в командировку папа, а через несколько дней бесследно исчезли мама и младший братишка, и Шурка с Таней остались одни. «Ворон унес» — шепчут все вокруг. Но что это за Ворон и кто укажет к нему дорогу? Границу между городом Ворона и обычным городом перейти легче легкого — но только в один конец.


Краденый город

Ленинград в блокаде. Дом, где жили оставшиеся без родителей Таня, Шурка и Бобка, разбомбили. Хорошо, что у тети Веры есть ключ к другой квартире. Но зима надвигается, и живот почему-то все время болит, новые соседи исчезают один за другим, тети Веры все нет и нет, а тут еще Таня потеряла хлебные карточки… Выстывший пустеющий город словно охотится на тех, кто еще жив, и оживают те, кого не назовешь живым.Пытаясь спастись, дети попадают в Туонелу – мир, где время остановилось и действуют иные законы. Чтобы выбраться оттуда, Тане, Шурке и даже маленькому Бобке придется сделать выбор – иначе их настигнет серый человек в скрипучей телеге.Перед вами – вторая из пяти книг цикла «Ленинградские сказки».


Вдруг охотник выбегает

Ленинград, 1930 год. Уже на полную силу работает машина террора, уже заключенные инженеры спроектировали Большой дом, куда совсем скоро переедет питерское ОГПУ-НКВД. Уже вовсю идут чистки – в Смольном и в Публичке, на Путиловском заводе и в Эрмитаже.Но рядом с большим государственным злом по-прежнему существуют маленькие преступления: советские граждане не перестают воровать, ревновать и убивать даже в тени строящегося Большого дома. Связать рациональное с иррациональным, перевести липкий ужас на язык старого доброго милицейского протокола – по силам ли такая задача самому обычному следователю угрозыска?


Небо в алмазах

Страна Советов живет все лучше, все веселее – хотя бы в образах пропаганды. Снимается первая советская комедия. Пишутся бравурные марши, ставятся жизнеутверждающие оперетты. А в Ленинграде тем временем убита актриса. Преступление ли это на почве страсти? Или связано с похищенными драгоценностями? Или причина кроется в тайнах, которые сильные нового советского мира предпочли бы похоронить навсегда? Следователю угрозыска Василию Зайцеву предстоит взглянуть за кулисы прошлого.


Укрощение красного коня

На дворе 1931 год. Будущие красные маршалы и недобитые коннозаводчики царской России занимаются улучшением орловской породы рысаков. Селекцией в крупном масштабе занято и государство — насилием и голодом, показательными процессами и ловлей диверсантов улучшается советская порода людей. Следователь Зайцев берется за дело о гибели лошадей. Но уже не так важно, как он найдет преступника, самое главное — кого за время расследования он сумеет вытолкнуть из‑под копыт страшного красного коня…


Жуки не плачут

Вырвавшиеся из блокадного Ленинграда Шурка, Бобка и Таня снова разлучены, но живы и точно знают это — они уже научились чувствовать, как бьются сердца близких за сотни километров от них. Война же в слепом своем безумии не щадит никого: ни взрослых, ни маленьких, ни тех, кто на передовой, ни тех, кто за Уралом, ни кошек, ни лошадей, ни деревья, ни птиц. С этой глупой войной все ужасно запуталось, и теперь, чтобы ее прогнать, пора браться за самое действенное оружие — раз люди и бомбы могут так мало, самое время пустить сказочный заговор.


Рекомендуем почитать
Люся с проспекта Просвещения или История одного побега

Веселая, почти рождественская история об умной и предприимчивой собаке Люсе, которая, обидевшись на несправедливость, совершает побег из дома. После многих опасностей и приключений покорившая сердца нескольких временных хозяев беглянка благополучно возвращается домой как раз к бою новогодних курантов.Книга предназначена для детей среднего школьного возраста.


Два трюфеля. Школьные хроники

Весёлые школьные рассказы о классе строгой учительницы Галины Юрьевны, о разных детях и их родителях, о выклянчивании оценок, о защите проектов, о школьных новогодних праздниках, постановках, на которых дети забывают слова, о празднике Масленицы, о проверках, о трудностях непризнанных художников и поэтов, о злорадстве и доверчивости, о фантастическом походе в Литературный музей, о драках, симпатиях и влюблённостях.



У самых брянских лесов

Документальная повесть о жизни семьи лесника в дореволюционной России.Издание второеЗа плечами у Григория Федоровича Кругликова, старого рабочего, долгая трудовая жизнь. Немало ему пришлось на своем веку и поработать, и повоевать. В этой книге он рассказывает о дружной и работящей семье лесника, в которой прошло его далекое детство.


Фламинго, которая мечтала стать балериной

Наконец-то фламинго Фифи и её семья отправляются в путешествие! Но вот беда: по пути в голубую лагуну птичка потерялась и поранила крылышко. Что же ей теперь делать? К счастью, фламинго познакомилась с юной балериной Дарси. Оказывается, танцевать балет очень не просто, а тренировки делают балерин по-настоящему сильными. Может быть, усердные занятия балетом помогут Фифи укрепить крылышко и она вернётся к семье? Получится ли у фламинго отыскать родных? А главное, исполнит ли Фифи свою мечту стать настоящей балериной?


Что комната говорит

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.