Волчье небо. 1944 год - [20]

Шрифт
Интервал

Но на самом дне сердца уже заскреблась тревога.

…сальто вперед или назад.

Таня даже встала в стойку. Вытянула вперед руки, как делали комсомолки-разрядницы в ЦПКиО имени Кирова.

Но тревога поднималась, как вода в Неве во время наводнения.

Делать сальто Таня не умела. Ни вперед, ни назад. Хуже: это, кажется, не имело значения.

Таня развязала неуклюжий узел рукавов. Пальцы дрожали не от холода. Она застегнула пуговицы, подняла воротник – мех его лежал на лице, как теплый кошачий хвост. И стояла, раздумывая, куда бы пойти. …Стояла, стояла.

Она обходила их все. Каждый день. Под завывания из подвальных окошек, подворотен, арок: «Нау-завись, входишь на оккупированную мной территорию!»

Дом, из которого их забрали в госпиталь, а потом – в эвакуацию. Дом, который разбомбило. Дом, в котором они жили с тетей и дядей до войны. Дом, в котором они жили с мамой и папой – до всего.

Чужие люди, мертвые запахи, незнакомые окна.

Каждый день.

«Сегодня – не обходила, – упрямо возразила себе Таня. – Выше нос! Зато теперь не надо драться с каждой блохастой дурой».

Она прикинула, который отсюда ближе, повернулась и зашагала к дому на улице Халтурина.

Дом был тот же. Четыре этажа, и на каждом человек, который его строил, менял свои намерения. Первый сделал простым, скромным, как будто сложил из прямоугольных глыб. На втором робко, как из кондитерского шприца, выдавил завитушки – понемногу у каждого окна. На третьем из взбесившихся гипсовых локонов окна уже еле проглядывали. На четвертом строго стояли белые облезлые колонны. А венчал все огромный портал, как у театра. Пышный, с огромной каменной вазой на самом верху. Таня помнила вазу. Вазы больше не было. Вазу дом еще той зимой скинул им с Шуркой на голову. Промахнулся. Или просто решил попугать. Может, вообще, шутил. Сейчас Таня уже ни в чем не была уверена.

У стены стояла дворничиха в фартуке поверх пальто. Она макала в ведро серую тряпку. На старой штукатурке расплывалось влажное пятно. Прежняя дворничиха погибла при обстреле. Сперва украла хлебные карточки у умерших жильцов, потом вещи, потом вселилась в пустую комнату получше. А потом тоже умерла.

Женщина ожесточенно терла стену. Большое тело громоздилось над коротенькими ножками, меленько переступали короткие сапожки. «На голубя похожа», – подумала про нее Таня. Усмехнулась: «Мне сейчас все на голубей похожи. На голубей и мышей. Некоторые на крыс».

Новая дворничиха будто почуяла Танины мысли. Подозрительно покосилась на нее. От тряпки валил пар.

– Тебе кого?

– Просто смотрю.

Таня задрала подбородок, разглядывая дом.

Тогда почти все окна в доме были заклеены бумагой или закрыты фанерой: стекла вынесло, когда Ленинград бомбили и обстреливали. Сейчас в голых стеклах дрожало небо – серое, зимнее, низкое.

Даже снег был не такой. Тогда он, казалось, лег навсегда. Улицы превратились в муравьиные тропинки среди арктических сугробов. Теперь – был вялым, липким, следы на тротуаре сразу темнели и наливались водой.

Из арки вышла женщина. Глянула на Таню мельком. Не узнала, свернула, чавкая по снежной жиже, пошла по тротуару туда, где попирали постамент гигантские черные ступни, а еще дальше угадывалось зияние площади. Таня ее тоже не узнала. Она никого не узнавала. Все их прежние соседи умерли зимой.

Последний адрес, который Шурка и Бобка еще могли знать.

Вот их бывшие окна. Два справа – комната большая. Над одним подпалина: там была выведена труба железной печки.

А стекла вставлены новые. В них блестело небо. В комнате теперь кто-то жил.

Женщина все терла стену. «Дворничиха! – сообразила Таня. – Она знает всех жильцов».

Таня подошла. От тряпки, от влажного пятна на стене, от красных рук женщины валил пар.

«Срут и срут, – бормотала она под нос. – Гадят и гадят. А я мой».

Она тоже любила этот город, всей душой. Только душа у нее была слепая, немая, скрюченная – и не умела выразиться иначе.

– Извините, – сказала Таня.

– Ой! – подскочила на месте женщина-голубь. Лягнула ногой ведро. Оно опрокинулось. В снегу вмиг появилось большое дымящееся черное пятно – как будто асфальт лизнуло горячим языком.

«Черт. Я все еще хожу, как кошка», – поняла Таня.

– Простите! – подняла ведро. – Я не хотела напугать!

Женщина сердито вырвала дужку у нее из рук:

– А я и не боюсь! Шастают тут…

Тане показалось, что она встречала эту женщину раньше. Давно. Еще до всего. Но может, просто много таких ходило по городу. Это был и их город тоже.

– Простите, а кто сейчас живет вон там? – Таня показала на окна.

Лицо у женщины стало свинцовым. А глазки – опасными. «Не голубь, – поправилась Таня. – Крыса». Такой взгляд она видела только у крыс, загнанных в угол.

– А что?

Таня подавила желание полоснуть когтями.

– Ничего, – пробормотала. Она хотела быть вежливой.

– Ну ничего, так и вали отсюда.

Таня проглотила и желание перекусить ей артерию на горле.

– Просто думала, раз вы дворничиха, то всех жильцов знаете…

– Я – дворничиха?!! – заорала женщина-голубь. – Я?!! Да я знаешь кто?! Да я таких, как ты, знаешь сколько?..

Женщина потрясла красным кулаком.

Таня проглотила желание прокусить ей темя. Она ведь пришла сюда не за любовью.


Еще от автора Юлия Юрьевна Яковлева
Дети ворона

Детство Шурки и Тани пришлось на эпоху сталинского террора, военные и послевоенные годы. Об этих темных временах в истории нашей страны рассказывает роман-сказка «Дети ворона» — первая из пяти «Ленинградских сказок» Юлии Яковлевой.Почему-то ночью уехал в командировку папа, а через несколько дней бесследно исчезли мама и младший братишка, и Шурка с Таней остались одни. «Ворон унес» — шепчут все вокруг. Но что это за Ворон и кто укажет к нему дорогу? Границу между городом Ворона и обычным городом перейти легче легкого — но только в один конец.


Краденый город

Ленинград в блокаде. Дом, где жили оставшиеся без родителей Таня, Шурка и Бобка, разбомбили. Хорошо, что у тети Веры есть ключ к другой квартире. Но зима надвигается, и живот почему-то все время болит, новые соседи исчезают один за другим, тети Веры все нет и нет, а тут еще Таня потеряла хлебные карточки… Выстывший пустеющий город словно охотится на тех, кто еще жив, и оживают те, кого не назовешь живым.Пытаясь спастись, дети попадают в Туонелу – мир, где время остановилось и действуют иные законы. Чтобы выбраться оттуда, Тане, Шурке и даже маленькому Бобке придется сделать выбор – иначе их настигнет серый человек в скрипучей телеге.Перед вами – вторая из пяти книг цикла «Ленинградские сказки».


Вдруг охотник выбегает

Ленинград, 1930 год. Уже на полную силу работает машина террора, уже заключенные инженеры спроектировали Большой дом, куда совсем скоро переедет питерское ОГПУ-НКВД. Уже вовсю идут чистки – в Смольном и в Публичке, на Путиловском заводе и в Эрмитаже.Но рядом с большим государственным злом по-прежнему существуют маленькие преступления: советские граждане не перестают воровать, ревновать и убивать даже в тени строящегося Большого дома. Связать рациональное с иррациональным, перевести липкий ужас на язык старого доброго милицейского протокола – по силам ли такая задача самому обычному следователю угрозыска?


Небо в алмазах

Страна Советов живет все лучше, все веселее – хотя бы в образах пропаганды. Снимается первая советская комедия. Пишутся бравурные марши, ставятся жизнеутверждающие оперетты. А в Ленинграде тем временем убита актриса. Преступление ли это на почве страсти? Или связано с похищенными драгоценностями? Или причина кроется в тайнах, которые сильные нового советского мира предпочли бы похоронить навсегда? Следователю угрозыска Василию Зайцеву предстоит взглянуть за кулисы прошлого.


Укрощение красного коня

На дворе 1931 год. Будущие красные маршалы и недобитые коннозаводчики царской России занимаются улучшением орловской породы рысаков. Селекцией в крупном масштабе занято и государство — насилием и голодом, показательными процессами и ловлей диверсантов улучшается советская порода людей. Следователь Зайцев берется за дело о гибели лошадей. Но уже не так важно, как он найдет преступника, самое главное — кого за время расследования он сумеет вытолкнуть из‑под копыт страшного красного коня…


Жуки не плачут

Вырвавшиеся из блокадного Ленинграда Шурка, Бобка и Таня снова разлучены, но живы и точно знают это — они уже научились чувствовать, как бьются сердца близких за сотни километров от них. Война же в слепом своем безумии не щадит никого: ни взрослых, ни маленьких, ни тех, кто на передовой, ни тех, кто за Уралом, ни кошек, ни лошадей, ни деревья, ни птиц. С этой глупой войной все ужасно запуталось, и теперь, чтобы ее прогнать, пора браться за самое действенное оружие — раз люди и бомбы могут так мало, самое время пустить сказочный заговор.


Рекомендуем почитать
Два трюфеля. Школьные хроники

Весёлые школьные рассказы о классе строгой учительницы Галины Юрьевны, о разных детях и их родителях, о выклянчивании оценок, о защите проектов, о школьных новогодних праздниках, постановках, на которых дети забывают слова, о празднике Масленицы, о проверках, о трудностях непризнанных художников и поэтов, о злорадстве и доверчивости, о фантастическом походе в Литературный музей, о драках, симпатиях и влюблённостях.



У самых брянских лесов

Документальная повесть о жизни семьи лесника в дореволюционной России.Издание второеЗа плечами у Григория Федоровича Кругликова, старого рабочего, долгая трудовая жизнь. Немало ему пришлось на своем веку и поработать, и повоевать. В этой книге он рассказывает о дружной и работящей семье лесника, в которой прошло его далекое детство.


Фламинго, которая мечтала стать балериной

Наконец-то фламинго Фифи и её семья отправляются в путешествие! Но вот беда: по пути в голубую лагуну птичка потерялась и поранила крылышко. Что же ей теперь делать? К счастью, фламинго познакомилась с юной балериной Дарси. Оказывается, танцевать балет очень не просто, а тренировки делают балерин по-настоящему сильными. Может быть, усердные занятия балетом помогут Фифи укрепить крылышко и она вернётся к семье? Получится ли у фламинго отыскать родных? А главное, исполнит ли Фифи свою мечту стать настоящей балериной?


Что комната говорит

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Маленький Диккенс

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.