Воды текут, берега остаются - [47]

— И против урядника можешь. Царь разрешил.

— Чего ж тогда урядник Самсон, как приедет к нам, рта открыть не дает. Все «Молчать!» да «Молчать!».

— Ничего, скоро он это слово забудет, — заверил учитель. — Теперь ты имеешь право не молчать, а говорить.

— Ну хорошо, — продолжает дед Ефим. — Вот, положим, я хочу сказать, что у меня земли мало. Кому я об этом скажу? Тебе, Гавриил Васильевич? Ну, скажу, а что толку? Сможешь ты мне дать землю? Нет. Вот то-то и оно. Право у меня есть, а земли-то все равно нет.

— Все это так, Ефим Тихоныч. Поэтому о своих нуждах ты не мне говори, а расскажи через газету.

— Тогда, думаешь, наше слово до самого царя дойдет? — спросил кто-то из толпы.

— Думаю, что дойдет.

— Коли так, надо пересказать царю про все наши нужды.

— Узнает царь про наше горе, глядишь, поможет чем-нето…

«Пожалуй, время огласить приговор», — подумал Малыгин, достал из нагрудного кармана заготовленную Басовым бумагу и сказал:

— Полагаю, что нужды у всех вас одинаковые, поэтому послушайте, какой приговор вы можете вынести и через газету довести до сведения правительства. Читаю: «Мы, крестьяне деревни Большая Нолья Мари-Биляморской волости, прочитав Манифест государя императора Николая Второго, пришли к такому мнению: свобода — это хорошо. Но чтобы она была надежной, мы посылаем такой приговор: пункт первый — хозяином земли должен быть трудовой народ, а налоги платить по доходам, получаемым с хозяйства…»

Малыгин один за другим прочитал все пункты, написанные совместно с Басовым. Выдержал паузу, давая мужикам время обдумать услышанное, потом обратился к деду Ефиму:

— Ну как, Ефим Тихоныч, согласен ты с таким приговором?

Дед Ефим подошел к столу, повернулся к односельчанам:

— Если бы хоть что-нибудь из этого приговора исполнилось, я бы порадовался, что живу на свете восьмой десяток и что довелось-таки хоть перед смертью увидеть какие-то перемены к лучшему.

— Значит, согласен? — переспросил Малыгин. — Тогда подпишись под этой бумагой.

— Что ж, под такой бумагой, Гавриил Васильевич, приложу руку с дорогой душой.

После деда Ефима под приговором подписалось еще человек тридцать.

Все собравшиеся с интересом поглядывают на самого богатого в деревне мужика Сидыр Сапана, что он станет делать, подпишется под приговором или нет. Тот топчется у окна, молча наблюдает за тем, что происходит в караулке.

Наконец дед Ефим не выдержал:

— Сапан, а ты что же? Или не хочешь руку приложить?

Сидыр Сапан замялся:

— Подожду пока. Мне не к спеху. Мой отец, бывало, говаривал: «Была бы шея, хомут найдется».

— Что за загадки ты, сосед, тут загадываешь? — нахмурился дед Ефим. — Говори яснее, не виляй.

— Куда уж яснее? Вот вы хотите изничтожить урядников. Кто же тогда станет следить за порядком в деревне?

— Сам народ, — ответил ему Малыгин.

— А кто заставит таких, как Кузьма, платить долги? — не унимается Сидыр Сапан.

— Чего его заставлять? Он сам уплатит.

— Уплатит он, как бы не так! Он еще в прошлом году взял у меня два пуда муки, до сих пор не отдал, все только обещается. Сказать бы уряднику, тот живо заставил бы его вернуть долг, да: сердце у меня доброе, жалко мне Кузьму, все-таки сосед.

— Знаем мы твое доброе сердце! — крикнула женщина из толпы. — Нынешней весной у Петровой снохи последнюю телку со двора свел. Тебе-то, конечно, нужен урядник! Чтобы твое толстое брюхо оберегать и стеречь твое добро! Сколько у тебя хлеба? Скирды по десять лет стоят нетронутые, а мы без хлеба сидим. Мужики! Чего рты разинули? Подписывайте скорее эту бумагу! Бумага правильная. Может, вправду царь нас услышит, приструнит Самсона-урядника, отщиплет нам от Сапанова каравая хоть краюшку!

Сходка окончилась, все разошлись по домам. В караулке остались Малыгин, дед Ефим да Васли с Яшей.

Учитель пересчитал подписи под приговором:

— Сорок семь.

— Мало, — покачал головой дед Ефим. — В деревне больше сотни мужиков. Надо пойти по домам, собрать еще подписей.

Малыгин сказал:

— Дельная мысль. Мосолов, Гужавин, возьмите с собой кого-нибудь из деревенских парней и идите по домам. Может, кто еще надумает подписаться.

Втроем — Васли, Яша и Микал — пошли по деревне.

На улице ни души, с неба сеется мелкий дождь.

В конце деревни показался всадник. Проскакал по улице, ребята проводили его взглядом: это был урядник Самсон.

Переходя из дома в дом, ребята собрали еще более тридцати подписей.

Когда подошли к дому Сидыр Сапана, Микал спросил:

— К Сидыр Сапану зайдем?

Васли пожал плечами.

— Зачем? Он ведь был на сходке, сами слышали, что он говорил.

Но Сидыр Сапан уже заметил ребят, открыл окно, спросил недовольным голосом:

— Эй, вы! Чего под окнами торчите?

— Дядя Сапан, мы подписи собираем, — ответил Микал.

— Какие подписи? A-а, на бумаге с приговором? Ну, тогда заходите в дом, заходите. Дайте-ка я взгляну, кто там подписался.

— Сам-то подпишешься? — настороженно спросил Васли.

— Ишь ты какой нетерпеливый! — Сидыр Сапан бросил на парня злобный взгляд. — Сказал, сначала посмотрю, кто подписался, тогда решу. Идите в избу.

— Дядя Сапан, ваш Шемеч не спущен с цепи? — с опаской спросил Микал, зная злой нрав Сапанова кобеля.

— Привязан, не бойся, — ответил Сидыр Сапан и захлопнул окно.