Воды текут, берега остаются - [45]

— Ну, знаете, и ладно.

— Так что же было в Малмыже? — нетерпеливо спросил Васли.

— Сейчас расскажу все по порядку. Четыре дня назад являются в Малмыж ученики сельскохозяйственной школы из села Савли. Идут по улице с красным флагом, поют революционные песни. К ним присоединились наши, малмыжские. Вся эта толпа подошла к зданию полицейского управления. Мы с писарями услыхали про это, пошли посмотреть, что будет. Слышали бы вы, что эти мерзавцы кричали!

— Что же они кричали? — поинтересовался Яша.

— Кричали, что раз манифестом дана свобода, то нечего теперь бояться ни исправников, ни казачьих нагаек. Кое-кто подбивал разгромить полицейское управление.

— Постой, постой, Мичи, — перебил его Васли, — о каком манифесте ты толкуешь, что-то я не пойму.

Митрохин вытаращил глаза.

— Как?! Вы и этого не знаете? Вот темнота! Вот деревня! Да сейчас, куда ни сунься, только об этом и говорят. Царь издал манифест, которым дарует народу свободы. Наши писаря утверждают, что теперь можно собираться и говорить что хочешь.

— Да ну? Правда? — Яша вскочил. — Выходит, мы теперь можем открыто высказывать свои мысли?

И не бояться ни Потапа Силыча, ни самого Баудера!

Яша выбежал на середину избы и запел, притопывая в такт пятками.

Митрохин холодно на него посмотрел.

— Рано прыгаешь. В Малмыже тоже многие обрадовались, вроде тебя, но тут же угодили в дом вот с такими окнами. — Он растопырил пальцы обеих рук и скрестил их. — Ясно тебе?

— Ясно, — ответил за Яшу Васли, и глаза его, только что радостно сверкавшие, потухли. — В тюрьму сажают.

— А ты как думал? — Митрохин пристукнул ладонью по столу. — Иначе нельзя. У нас в управе говорят: дай мужику волю, он самого царя скинет. А жить без царя невозможно. Вон даже для скотины нанимают пастуха.

— Ты бы, Мичи, спросил в своей управе, кому же тогда дается свобода по этому манифесту? — сказал Васли.

— Чего спрашивать, и так ясно: народу. Там так и сказано.

— Народу? Выходит, и мужику?

— И мужику.

— Сам же говоришь…

— Что? Что я говорю? Говорю, что без узды мужику нельзя. Я по деревням езжу, всего насмотрелся. В Малмыже толпа рассвирепела, земского начальника Сарычева чуть не разорвала. Ладно, нашелся умный человек, крикнул: «Не троньте его, он больной!» Пожалели и отпустили, не тронули. А тут и полиция не сплошала, схватила самого главного смутьяна.

— Это кого же?

— Студент какой-то из Казанского университета. Говорить мастер: как заговорит, сразу вокруг него толпа. «Сбросьте, говорит, со своей шеи разных паразитов, будьте сами хозяевами земли!» Тут ему полицейские руки и скрутили. Его тащат, а он еще что-то против царя кричит. Прямо сказать, бесстрашный парень.

Васли и Яша переглянулись. Васли спросил:

— Скажи, а этот студент, каков он из себя?

— Высокий такой, волосы светлые, длинные.

— Это он! — воскликнул Васли. — Яша, знаешь, о ком я говорю?

— Ясное дело, — подтвердил Яша.

— Откуда вы его знаете? — подозрительно спросил Митрохин.

— Он перед церковью как-то раз выступал, новобранцев против войны агитировал, потом листовки разбросал и скрылся.

— Ну вот, теперь, голубчик, попался! — злорадно проговорил Мичи.

Васли посмотрел на него неприязненно:

— Послушай, а ты-то чем отличился?

— Ямщик знакомый, Одинцов, сцепился с полицейским, отколошматил его и хотел скрыться, да я его задержал.

— Вот предатель! — вырвалось у Яши. — Товарища предал!

Мичи криво улыбнулся:

— Какой он мне товарищ, он уже старик. Ну ладно, мне пора, прощайте.

Он схватил картуз, накинул на плечи шинель и вышел, хлопнув дверью.

Глава XIV МАНИФЕСТ

Пожар революции, вспыхнувший в главных городах России, к осени 1905 года разметал искры грозного пламени по всей стране. Испугавшись надвигающейся революции, царь Николай II издал манифест, в котором сулил народу гражданские свободы.

В один из осенних вечеров на квартире лопъяльского учителя Павла Степановича Басова собралось несколько человек. Все были возбуждены. На лице Басова играл чахоточный румянец, глубоко запавшие глаза лихорадочно блестели. Он то и дело покашливал и вытирал платком бледный лоб.

— Господа! Товарищи! Вы только подумайте: ведь свобода дана! Свобода! — взволнованно твердил молодой фельдшер Халтурин.

Басов охладил его пыл насмешливой улыбкой:

— Погоди радоваться, Семен Васильевич. Сулят свободу, а что получим, пока неизвестно. Знаешь, как на Кавказе осла обманывают? Повесят у него перед носом на хворостине морковку, он бежит за ней что есть духу, но, как ни старается, схватить не может.

— Ну, Павел Степанович, это уж ты слишком! — обиделся Халтурин. — С чего ты взял, что нас только манят свободой? Почему мы не должны верить царю?

Басов пожал плечами.

— Ладно, поживем — увидим, — сказал он. — Я собрал вас, товарищи, вот для чего. Сейчас по деревням идет обсуждение манифеста, крестьяне выносят по нему свой приговор. Мы должны позаботиться о том, чтобы разъяснить народу суть царского манифеста, какие изменения и дополнения внести в свой приговор.

— Закрыть земскую управу, — предложил Малыгин, — от нее ведь никакого толку, один только вред.

Учитель из деревни Куптюр сказал:

— Надо упразднить должности стражников и урядников. А чтобы порядок в деревнях соблюдали выборные от народа.