Воды текут, берега остаются - [44]
Сосед деда Ефима Кугерге Йыван — самый бедный мужик в деревне: девять ртов в семье. Но никто никогда не видел, чтобы он сидел повесив голову. Спрашивают его:
— Кугерге Йыван, как поживаешь?
Улыбнется в ответ:
— Сегодня не очень хорошо. Завтра будет лучше! Дед Ефим поучает своих квартирантов:
— Вот и вы так же живите, ребятки! Полезет горе тебе на шею, а ты не давай ему охомутать себя. Встряхнись да подтянись да надейся на лучшее, как Кугерге йыван!
Однажды утром, когда Васли был в доме один, с улицы, запыхавшись, вбежал Яша:
— Ой, Васли, скажу — не поверишь! Угадай, кого я сейчас видел?
— Кого?
— Митрохина!
— Мичи? — обрадовался Васли.
— Его самого. В Нартас покатил. Лошадь — загляденье! Черная как ворон, быстрая как ветер; бежит, так и кажется, что копыта землю не задевают. Вот повезло человеку!
— Да погоди ты, Яша! Объясни путем. Ты говорил с ним? Почему меня не кликнул?
— Говорил, говорил. Приглашал зайти, да он очень торопился. Какой-то срочный пакет в Нартас везет. На обратном пути обещался заехать. Ты его и не узнаешь! Он теперь как московский барин: темно-синяя шинель, серебряные пуговицы в два ряда, картуз форменный, сапоги гармошкой!
Васли слушает Яшу и ушам не верит. Рад за товарища, тот, как видно, выбился в люди. Вспомнилось, как на Биляморской дороге они поменялись лаптями.
С нетерпением ожидал Васли старого друга. То и дело подходил к окну. Наконец послышался стук копыт, перед домом остановился тарантас.
— Приехал! Мичи приехал! — воскликнул Васли и выбежал на крыльцо.
Мичи не спеша вылез из тарантаса, привязал лошадь к изгороди, степенно вошел во двор.
— Мичи! Насилу дождался, думал уж, что не приедешь, что забыл, — сияя улыбкой, проговорил Васли и хотел обнять друга, но тот, сдержанно улыбаясь, протянул руку:
— Здравствуй, Василий. Я никогда ничего не забываю. Мне нельзя забывать, служба такая, — важно сказал он. — Вот, приехал, как видишь.
— Ишь каким ты стал! — оглядывая Мичи с ног до головы, восхищенно говорил Васли. — Прямо офицер, тебя и не узнать. Ну пойдем, дружище, в дом, гостем будешь. — Васли положил руку ему на плечо и так, полуобняв, ввел в избу.
Яша уже возился возле печки с самоваром. Вскоре тот заурчал, как старый кот.
— Сейчас закипит, — сообщил Яша. — Васли, тащи угощение!
Васли принес из кухни миску, полную сухарей.
Мичи взглянул на угощение и вышел. Через минуту вернулся с кожаной сумкой в руках. Вынул и положил на стол три куска сахара, хлеб и вареное мясо.
— Мичи, зачем ты это? Убери, Мичи, — сказал Васли. — Ведь ты у нас в гостях. Моя мать всегда говорила, что нет ничего вкуснее, чем чай с сухарями.
— На безрыбье и рак рыба, потому тебе мать и толковала про сухари, — насмешливо отозвался Мичи.
Васли и Яша переглянулись. Васли покраснел.
Когда самовар вскипел, Васли разлил чай по чашкам, все трое сели за стол.
Разговор не клеился. Васли до этого дня часто вспоминал Мичи Митрохина. Ему казалось, что, если встретятся, не смогут вдоволь наговориться, но сейчас молчал, не зная, о чем заговорить с прежним другом.
— Так… Значит, вы здесь на практике… Так… — постукивая пальцами по столешнице, тянул Мичи, видимо тоже подыскивая тему для разговора. Он уже напился чаю и отодвинул от себя чашку. Вдруг он спохватился: — Вася, Яша, что же вы не едите мясо? Ешьте, не стесняйтесь.
— Да мы совсем недавно обедали, — соврал Яша. — Не знаю, как Васли, я еще не проголодался.
— Я тоже не хочу, — сказал Васли и пододвинул кусок мяса к Мичи: — Спрячь, у тебя впереди путь долгий, пригодится.
— И то правда, — завертывая мясо в тряпицу и убирая его в сумку, согласился Мичи. — Сейчас еду в Русский Турек, оттуда в Малмыж. Все время в дороге. Спасибо, лошадь у меня хорошая, быстрая, какая и должна быть при моей новой должности.
— Какая же у тебя должность? — спросил Васли.
— Я теперь помощник почтмейстера земской управы.
— О-о! — удивленно воскликнул Яша. — Неужели помощник почтмейстера?
— А ты как думал?
И он принялся хвастливо рассказывать о том, что теперь водит дружбу с писарями земской управы, о том, как, прихватив с собой закуску и водку, они ездят на рыбалку, как весело проводят там время. Его речь пестрела какими-то непонятными словечками, должно быть подхваченными им от этих самых писарей.
Васли слушает Мичи и с грустью думает, как сильно тот изменился за короткое время.
— Мичи, а ты не думаешь дальше учиться? — спросил он.
— Как тебе сказать? — Мичи толкнул свою чашку под кран самовара. — Налей-ка, Вася, еще. Думаю, конечно. Только в Нартасскую школу я, разумеется, возвращаться не собираюсь. Охота была в земле копаться. Вот если бы выучиться на писаря, это другой разговор. Сейчас для меня главное — хорошо себя зарекомендовать. Я вообще на хорошем счету у начальства, а после этой заварушки и подавно. Сумел отличиться.
— О какой заварушке ты говоришь? — спросил Васли.
Мичи даже чашку поставил на стол и, пригладив волосы, удивленно уставился на Васли.
— Неужто не знаешь? Ну и ну! Живете в дыре, ничего-то вы не знаете. Да в Малмыже чуть было революция не произошла. Вы хоть слово «революция» слыхали?
Яша вспыхнул:
— Ты что же, за дураков нас считаешь?
