Водка + мартини - [8]

Но в конце концов я все-таки унаследовал одно из его увлечений — курение. И стоило мне только об этом сейчас подумать, как я ощутил еще один приступ, еще один возмущенный вопль организма — или это мне только кажется? — который требует, умоляет, настаивает: одну сигареточку. Только одну. Но прямо сейчас. Ну ладно, не сейчас, но немного погодя. Я куплю сигарет по дороге домой, на заправке возле Северной развязки. Нет, не куплю. Нет, куплю. Нет, не куплю.

Пока Хилари рассказывает матери с отцом про то, чем мы занимались накануне вечером, — версия ее вполне прилично обработана, в ней почти не фигурирует алкоголь, а никотина нет вообще, — я ускользаю вниз. Добрая старая Хилари. Делает все, чтобы старики были довольны. Такая хорошая девочка, звучит у меня в голове мамин голос, тебе просто повезло, могла бы попасться гораздо хуже. Я знаю, мама, молча отвечаю я, я совершенно с тобой согласен.

Моя старая спальня — почти что храм моего детства, все оставлено так, как было, когда он от нас ушел. Родители только привели в порядок и убрали все, что, по их мнению, было лишним — кстати, а куда подевался мой плакат с Сальвадором Дали? — и теперь спальня используется в качестве комнаты для гостей. Впрочем, мои старые книги остались на месте, и, соблюдая ритуал, я бегло просматриваю корешки. «Кабинет в багровых тонах». «Это может сделать каждый мальчик». «Как ухаживать за волнистым попугайчиком». «Начальный курс физики». «Властелин колец». «Крестный отец». «Простейшие фокусы с картами». «Ежегодник веселых мстителей». Через пол я слышу, как Хилари продолжает резвиться. Я смотрю из окна на пространство, которое когда-то было садом Блюмов. Они уехали отсюда много лет назад. Сейчас на этом месте опрятная лужайка, дворик, белые пластмассовые стулья и столики. Тогда там были непролазные заросли. Мы там играли.

Мы никогда не играли во всяких там «врачей и санитарок»; нет, мы играли «в ресторан». Я — шеф-повар, она — официантка. И мы оба заняты делом, работаем. То есть наш ресторан — это настоящая торговая точка типа экспресс-закусочной с горячими блюдами. Из окна сарая, стоявшего в саду, мы разворачиваем бойкую торговлю нашей продукцией, состоящей главным образом из земли, камешков и веточек; мы выкрикиваем друг другу заказы наших клиентов, подражая истерическим выкрикам официанток, которые нам однажды пришлось слышать в баре неподалеку с броским названием «Деньги есть — клади на бочку, денег нет — бери в рассрочку».

— Еще зелени! — кричу я. — Поторапливайся!

— Вот она! — живо отвечает Хилари, отрывая огромный пучок травы. — Куда подевалась смешанная поджарка для пятого столика?

— Чипсы! Скорей подавай чипсы! Смешанная поджарка, пятый столик. Быстро!

— Вот она!

(Для двух откормленных детей из Финчли, родители которых принадлежат к среднему классу, такие игры куда интересней, чем какие-то «врачи и санитарки». Больницы — это для больных и убогих. В ресторане же можно вкусно поесть.)

Когда мы устаем от ресторанного дела, мы превращаемся в беспощадных мстителей Эмму Пил и Джона Стида. На нас наседают превосходящие силы воображаемых врагов, и мы, как черти, отбиваемся от их непрерывных атак.

— Вам нужна моя помощь, миссис Пил? — коротко спрашиваю я, отправляя на тот свет злодея туго стянутым зонтиком.

— Все в порядке, Стид, справлюсь сама, — отвечает она, каратистскими ударами ног выключая двух громил.

И потом, когда мы, усталые победители, лежим на траве, разыгрывается сцена, которую мы уже придумали сами. Из карманов своих коротких штанов Джон Стид достает пачку конфетных сигарет длиной в десять мятных леденцов каждая, украшенных на кончике красной блямбой, изображающей фильтр. Одной из них он угощает миссис Пил и одну берет себе. Еще бы, мы заслужили по сигарете, подумайте только, сколько бандитов мы уложили. Мы валяемся на солнце, попыхивая сладкими симулякрами (с их быстро надоедающим привкусом какой-то пудры), мы принимаем разные позы, складываем пальцы и губы с таким видом, будто мы в чем, в чем, а уж в этом-то толк знаем. Как заправские курильщики, мы втягиваем дым, делаем затяжку, выпускаем дым через рот, через нос. Мы постукиваем пальцем по «сигарете», сбрасывая воображаемый пепел. Мы даже умеем делать вот что: сигарета зажата между указательным и средним пальцами, и, чтоб стряхнуть пепел, мы легонько постукиваем большим пальцем по фильтру. В общем, мы точно копируем все движения настоящего курильщика, хотя настоящая сигарета еще ни разу не касалась наших губ.

Почти ни разу.

Мне девять лет, если уж я бывал Джоном Стидом, то почему бы мне не быть и Дэвидом Никсоном, лысым маэстро с живым кроликом в пустом цилиндре. У меня есть все, что необходимо настоящему фокуснику; я умею выделывать самые разные удивительные штуки с монетами, картами, веревками и кольцами. И когда мы устраиваем представление для наших мам и пап, Хилари Блюм всегда выступает в роли моей очаровательной ассистентки.

Но постойте, не берет ли она на себя слишком много, не присваивает ли себе бо́льшую часть того внимания публики, которое предназначено магу и волшебнику, не задвигает ли она его самого в тень, когда с таким важным видом ходит по сцене в своем великолепном купальном костюме, когда эффектно протягивает руку и даже слегка переигрывает —