Вниз по реке к морю - [39]

Некоторое время я молчал. Мы с Честером смотрели друг на друга, и я был уверен: каждый видит что-то свое.

– Что было в коробках, которые увезли твои парни?

– А ты не знаешь?

– Не заставляй меня спрашивать дважды, дурак!

– С-с-стволы. Это стволы.

Всю дорогу через шесть кварталов пешком до гаража и потом до дома на Монтегю я размышлял о последних событиях. От девочки из колледжа до Свободного Мэна. От старика-аквариумиста до Честера.

Я стоял у черты, которую рано или поздно придется пересечь.

Пока Честер был еще жив. И я тоже.

– Привет, папочка, – сказала Эй-Ди, когда я вошел в офис.

– Привет, милая. Как ты тут справляешься?

– Отлично. А платье мое нравится? – спросила она кокетливо.

Она поднялась и встала вполоборота. Платье было приглушенно-оранжевого цвета и длиной ниже колена. Оно подчеркивало ее фигуру, но не обнажало ее. Я знал, что такое стоит восемьдесят семь долларов девяносто девять центов.

– И мама разрешила тебе его надеть?

– А ты что, помнишь? – избалованное выражение на ее лице сменилось удивлением.

– Я был с ней, когда она его купила. Странно, что она его до сих пор хранит.

– Мама ничего не выкидывает. Я выудила это из закоулков ее шкафа.

Да уж, в каком-то смысле я буду женат на Монике всю оставшуюся жизнь. Ну хоть что-то нам хорошо удалось.

– Кто-нибудь звонил?

– Приходил один человек, пошел ждать тебя в баре.

– Что за человек?

– Белый, с такими странными глазами, – сказала Эйжа. – Представился Мэлом.

Прежде чем отправиться в бар «Ланьярд», что по соседству, я прошел в офис и выпил одну за другой три рюмки виски. Очень хотелось закурить. Зря я отдал пачку сигарет утром.

В темно-красном пиджаке и темно-коричневых брюках он сидел на высоком барном стуле и смотрел в окно на улицу Монтегю. Увидев меня, он помахал рукой. Тень улыбки скользнула по его губам – радость на лице демона. И я порадовался, что успел выпить виски.

Я разминулся с метрдотелем, высоким мужчиной в черном костюме и при галстуке. Он хотел было остановить меня жестом, но я указал на Мэлкворта, который, в свою очередь, приветственно поднял руку.

Я подошел и взгромоздился на соседний с ним стул.

– Ты выглядишь так, будто смену отпахал, – проговорил он.

– Заработал шестьдесят баксов.

– Каждый медяк дорог.

– Почему мы встречаемся здесь, Мэл?

– Я подумал, тебя не слишком обрадует, если я буду сидеть в офисе рядом с твоей очаровательной дочуркой.

Тут он был прав.

– Что-нибудь закажете? – спросила подошедшая девушка.

Ноздри мои затрепетали, когда я увидел эту юную азиатку, облаченную в коралловое мини-платье. Десять лет я сдерживал кипящую внутри меня страсть. Но теперь – довольно. Зверь сорвался с поводка.

– Нет, спасибо, – ответил я.

– А мне еще «Бароло», – заказал Мэл.

– Да, сэр.

– Итак? – спросил я, когда официантка упорхнула.

– Сейчас я пропущу стаканчик, и мы с тобой проедемся до моста Верразано на Стейтен-Айленде.

Спасибо, что не добавил: это за рекой мертвых Стикс.

Когда старомодный «Форд Гэлакси 500» Мэла докатил до Плезант-Плейнса на Стейтен-Айленде, день успел смениться ночью. Мы молчали, не включали радио, не запускали музыкальных дисков. Мы отправлялись на серьезное дело.

На южной окраине маленького города стояла заброшенная церковь. Даже не заброшенная, а изолированная. Ее окружала трехметровая каменная стена, единственный проход в которой был закрыт железными воротами с дистанционным пультом управления. Прямоугольное кирпичное сооружение составляло в высоту не менее двух с половиной этажей. Двенадцать узких витражных окон тянулись от земли до кромки темно-зеленой черепицы остроконечной крыши. На ней с одной стороны был острый цилиндрический шпиль, возвышавшийся над остальной конструкцией метра на три. В центре нижней части крыши установлена спутниковая антенна.

Мэл свернул и подъехал к входу в некогда святое убежище.

– Ты здесь живешь? – спросил я, когда он отпирал двустворчатую дверь.

Стоило шагнуть внутрь, как загорелся свет. Помещение вовсе не было огромным, как некоторые из церквей, но высокие потолки, пустое пространство, где раньше стояли скамьи, и возвышающийся над полом алтарь заставляли меня чувствовать себя совсем маленьким.

– Иногда тут останавливаюсь, – проговорил Мэл, отвечая на вопрос, про который я и позабыл, стоило включить свет.

– А где ты спишь?

– На вокзале.

– Где?!

– Сюда.

За алтарем оказалась маленькая дверца, за ней обнаружилась узкая винтовая лестница, уводящая вниз.

Как и в самой церкви, стоило сделать первый шаг, как зажегся свет. Тридцать семь ступеней привели к двери, которая едва ли была шире крышки гроба. Мэл открыл ее, и мы вошли в пустую комнату, освещенную тусклым светом из-за стекла во всю стену. А за стеклом сидел окровавленный человек. На нем были только футболка и трусы, запястья его были цепями прикованы к стене, а лодыжки – к полу. Выглядел он жалким и отчаявшимся, но не это привлекло мое внимание. Я знал его. Этого человека Мэл называл Поукером. Один из тех, кого Стюарт Браун послал в засаду на меня в кофейне в Вест-Виллидже.

– Он нас видит? – спросил я.

– Нет.

– Ты пытал его?

– Так, подготовил немного. Я ждал, что ты придешь с вопросами поважнее.