Внезапная страсть - [81]

– Вы действительно считаете, что она примерно в неделе пути от нас?

– Если не случится какой-нибудь глупой неприятности, – пожал плечами Волк, – то догоним вашу леди за много верст от Сан-Франциско. Вовсе не испытываю желания долго терпеть ваше общество.

Тревору Волк очень нравился. Хотя внешне этот удивительный человек ничем не напоминал Кэмерона, своеобразное, пикантное чувство юмора и острый язык сближали его с кузеном. Постоянное добродушное подшучивание рассеивало мучительный страх.

– Надеюсь. Если собираетесь ехать вслед за ней до самого Сан-Франциско, то гонорар вам платить не за что. С тем же успехом я мог бы обогнуть мыс на пароходе и спокойно подождать в отеле.

Волк перехватил поводья и смерил спутника ледяным взглядом.

– Сделайте милость, потрудитесь в течение этих нескольких недель изображать подобие американского акцента.

– По крайней мере, в отличие от вас, я говорю на приличном английском. Вы же, в свою очередь, забавляете.

– Каким образом?

– Я свободно владею двумя языками. А вот ваш словарный запас, если не считать разнообразных ругательств, едва ли богаче, чем у ребенка.

– Говорю только то, что надо сказать, и тогда, когда требуется. Куда лучше, чем весь день болтать без умолку и при этом не сообщить ничего полезного. – Волк оглянулся на гнедую кобылу, привязанную к Пантеру. – А почему на спине этой лошади, которую мы тащим за собой для вашей леди, красуется мужское седло? Разве она не ездит боком, как все благородные дамы? Или в Новом Орлеане так принято?

Тревору показалось, что его открыто дразнят.

– Селина всегда поступает только так, как считает нужным, – невозмутимо парировал он.

– Хорошо. Мне нравится в женщине это качество. Вы сделали правильный выбор.

– Что именно вам нравится в женщине? – уточнил Тревор. – То, что она поступает так, как считает нужным, или что ездит верхом?

Волк насмешливо фыркнул и заговорил протяжно, подражая характерному южному произношению:

– Видите ли, мистер Андруз… сэр… разумеется, мне нравится то, что ваша дама ездит верхом. Полагаю, от этого мышцы на внутренней стороне бедер становятся гладкими и в то же время сильными. – Он ехидно улыбнулся. – Видимо, не зря вы присмотрели себе женщину с развитой, хорошо растянутой мускулатурой на ногах. Чтобы крепче обнимала вашу превосходную задницу. Так получилось само собой или у вас, сумасшедших французов, это обязательное условие?

– Дерьмо! – не выдержал Тревор. – Что за грубость?

– Ах господи! – насмешливой улыбкой произнес Волк. – И кто же это у нас так нехорошо ругается? Впрочем, готов поспорить, что, как только мы догоним леди и вежливо снимем шляпы, непристойная ругань сразу прекратится. То-то она удивится, увидев вас!

Несмотря на жару, Тревор похолодел. Что, если Селина откажется его принять?

Глава 21

Тревор знал, что не уснет. После двух недель погони Волк утверждал, что до каравана остался всего день пути. Он был готов мчаться всю ночь. Останавливали кроличьи норы – в темноте лошади могли повредить ноги. К тому же лошадям требовался отдых. Волк надеялся догнать Селину к следующему вечеру.

В последнее время он особенно докучал насмешками, но Тревор понимал, что таким образом спутник пытается снять нервное напряжение.

Надо признать, это ему действительно удавалось.

Волк сидел, скрестив ноги, и смотрел в костер.

– Завтра на закате получишь свое.

– Снова начинаешь? – беззлобно огрызнулся Тревор.

Волк пожал плечами.

– Я пожертвовал четырьмя неделями отдыха в Миссури, в объятиях хорошенькой женщины, только ради того, чтобы мчаться с тобой к черту на рога и обратно.

Он достал острый нож – тот самый, что просвистел над ухом у Тревора в Сент-Джозефе, – и отрезал кусок от жарившегося на самодельном вертеле кролика. Протянул Тревору, но тот прижал к животу руку.

– Больше не могу, спасибо.

Волк пожал плечами и отправил кусок в рот.

– Послушай, Волк, – задумчиво проговорил Тревор, – почему у тебя такое такое необычное имя?

– Хм. – Сыщик сунул лезвие в огонь, чтобы очистить.

– Мучает любопытство. – Тревор слегка наклонился. – А если кажусь бестактным, то позволь напомнить о тех ужасных вопросах, которые постоянно задаешь ты.

Он налил кофе.

– Еще?

– Нет.

– Какое красноречие! Видит бог, ты стал бы невероятно успешным дипломатом или политиком. – Он посмотрел, как товарищ играет с огнем. Поначалу Тревора и Волка связывали чисто деловые отношения, однако вскоре возникла дружба, похожая на братскую. – Расскажи, откуда взялось прозвище. Ты же не индеец.

Волк нахмурился.

– Какого черта?

Тревор попытался сдержать улыбку. Ага, значит, действительно не все просто и понятно.

– Не таись, поведай о своей жизни, о прошлом. Хочу знать, с кем делю небо и землю.

Чтобы не думать о завтрашнем дне, Тревор продолжал терзать спутника.

– Такие прозвища, в которых заключено сравнение с животным, люди сами не берут. Их дают другие. Вот, например, я прозвал Жака Пьера хорьком – так ясно за что…

– Понимаю, к чему клонишь. – Волк еще глубже сунул нож в костер.

Тревор лег, подложил под голову ладони и посмотрел в звездное небо. Он знал, что рано или поздно молчаливый сыщик разговорится. За душой у этого человека хранилось немало секретов, одним из которых был время от времени вырывавшийся из тайника культурный багаж. Не удавалось скрыть и образование, полученное, если судить по определенным характерным словам и выражениям, вовсе не в Америке. Дни совместного нелегкого пути складывались в недели, и Тревора все больше интересовало, почему товарищ выбрал такую нелегкую жизнь.