Вместе с комиссаром - [4]
— А знаете что, товарищ Галушка, давайте не тратить зря времени и, покуда приедет Петражицкий, проверим, все ли в порядке по нашей описи, сделанной, как только пан удрал… Ну, не все проверим, так хоть самое главное… — И комиссар, вынув из кармана френча уже довольно измятый список, передал мне: — А ты, Федя, точно отмечай, что есть и чего нет.
И мы пошли. Впереди комиссар с Галушкой, а я сзади, прислушиваясь к тому, что они говорят. А речи были довольно грустные, когда мы посмотрели, что делается. Замусорено было везде, как будто пол метлы год не видел. На окнах грязь, пыль, паутина. Да и вещи выглядели не лучше. Вместо двух роялей, которые значились в списке, стоял в зале только один. Комиссар поднял крышку, и на него ощерили зубы клавиши, обломанные, облупленные, и белые и черные. Попробовал нажать на некоторые, звук был такой, как будто рояль заболел бронхитом, все нутро хрипело, кашляло, стонало…
В зал вошли несколько мужчин со двора. Видно, любопытствовали, чего комиссар приехал. Не иначе, как уже с утра все были под мухой, потому что языки у них не очень ловко ворочались. Будай старался их сейчас не трогать, но они сами набивались на разговор. Комиссар, заглянув в список, спросил:
— А где ж вторая музыка?..
Один из них ехидно захохотал:
— А вторая далеко, к новому пану поехала…
— Как это далеко?.. Куда?..
— А это вы уж у Петражицкого спросите…
— Да чего ты дуришь голову? — вмешался седой дедок, красненький, с притушенной трубкой в зубах. — К Шатыбалкам в фольварк и поехала…
— Может, сейчас Петражицкий и пляшет под эту музыку, — подмигнул рыжебородый в кожухе, подпоясанном оборами.
— Как это он смел народное добро отдать? — вспылил комиссар.
— А он нам говорил, что теперь все всехное: твое — мое, мое — твое…
— Да, по правде говоря, на кой она нам, эта музыка? На наше веселье нам и скрипки с цимбалами хватает, — снова отозвался рыжебородый.
— Нет, друзья-товарищи, — резко оборвал их комиссар. — С вами сегодня, видать, каши не сваришь, какурат разум пропили. Идите вы проспитесь, а завтра поговорим…
— А может, и ты бы с нами выпил, товарищ комиссар?! — всех настойчивее наседал рыжий. — А смачная какая панская, ей-богу, смачная. И-эх… Горелочка ты моя, как в песне поется… — затянул он и направился к двери…
— Ну, и вы следом, — вытолкнул остальных Будай. — Только ни капли, а завтра поговорим… Пропьете, какурат пропьете советскую власть, товарищи, а не вы же одни ее добывали.
Оставшись с Галушкою, комиссар стал допытываться, почему здесь такое запустение, но вскоре явился и сам виновник. Как-то робко скрипнула дверь, а Петражицкий, снимая высокую каракулевую шапку, льстиво заговорил:
— Пшепрашам, товарищ комиссар… задержался немного… на коляцию[1] был приглашен, — лепетал он. — Замучился на работе, знаете, и отдохнуть иногда надо…
— Не ври, не ври, не криви душой. Вижу, как ты замучился, пан Петражицкий, ты ж эконом панский, за пана и болеешь. Что ты здесь наделал кругом? Ты знаешь, что тебе будет за это? Трибунал! — И он крикнул это слово так грозно, что Притыка, который стоял за Петражицким, даже попятился.
— Пшепрашам, а что такое трибунал?.. — растерянно спросил Петражицкий.
— Поспрошаешь, доведаешься, злыдень! Там пирогами кормят, медом поят… Куда ты роялю загнал?
— Только на свадьбу дал Шатыбалкам, як бога кохам…
— А почему у тебя пьяные кругом, видать, никто ничего и не делает…
— Тут я невиноватый, пшепрашам… Когда удирал пан Сипайло от большевизмы, ну, как его, он от нас спрятал в лесу почти все, что было в его подвалах, А старший рабочий Мирон, что тайник делал, и раскрыл людям.
— А ты ничего не ведал, дух святой?
— Знал кое-что.
— А почему не сказал нам?
— Я все собирался, да было боязно, товарищ комиссар.
— Чтоб завтра же все, что поразбирали, было снесено в амбар! — И Будай похлопал по кобуре. — А тебя, товарищ Галушка, назначаю начальником этого имения.
— Да я в этом мало чего смыслю…
— Ничего, научишься, смотри, чтоб завтра все на сход пришли. А пока проверим, все ли здесь есть, что в описи значится.
И мы пошли. Петражицкий бежал впереди, отворяя двери амбаров и хлевов, старался объяснить комиссару, отчего везде так неприглядно. Многого не хватало, особенно плугов и борон пружинных. Петражицкий толковал, что засыпаны снегом в поле.
— Уже за то, что засыпаны, тебя судить надо! — сердился комиссар. — Но проверим. Однако скорее всего, что ты пораспродал. Эх, ждет тебя крепкая решетка…
— Смилуйтесь, товарищ комиссар, детки малые…
А когда в коровнике мы увидели худую скотину, стоявшую у пустых кормушек, Будай, грозно уставившись на Петражицкого, не сдержался:
— Прочь с глаз моих, контра! Чтоб я тебя больше не видел. Давай сюда ключи! — И, вырвав ключи из рук растерявшегося Петражицкого, отдал их Галушке.
Я замучился в тот день, поспешая за комиссаром. А весь вечер Будай сидел со мной и встревоженно разглядывал список, который так и пестрел черточками, отмечавшими, чего не хватает в хозяйстве.
Я улегся спать, но долго еще сквозь сон слышал, как беседовали Будай с Галушкой. Слышал, как выходили они из конторы и снова возвращались.
Утром был сход. Собрались в зале. К удивлению, почти все трезвые, только несколько человек еще не совсем отошли, потому что все их тянуло на веселые шутки.
Роман «Когда сливаются реки» (1957; Литературная премия имени Я. Коласа, 1957) посвящен строительству ГЭС на границе трёх республик, дружбе белорусов, литовцев и латышей.
Герой книги — выдающийся полярник Руал Амундсен. Он единственный побывал на обоих полюсах Земли и совершил кругосветное плавание в водах Ледовитого океана. Прошел Северным морским путем вдоль берегов Евразии и первым одолел Северо-Западный проход у побережья Северной Америки. Блестящий организатор, на пути к Южному полюсу безошибочно выбрал собачьи упряжки и уложился в сжатые сроки, пока трудности не ослабили участников похода. Фигура исторического масштаба, опыт которого используют полярники до сего дня.Однако на вершине жизни, достигнув поставленных целей, герой ощутил непонимание и испытал одиночество.
Сегодня — 22 февраля 2012 года — американскому сенатору Эдварду Кеннеди исполнилось бы 80 лет. В честь этой даты я решила все же вывесить общий файл моего труда о Кеннеди. Этот вариант более полный, чем тот, что был опубликован в журнале «Кириллица». Ну, а фотографии можно посмотреть в разделе «Клан Кеннеди», где документальный роман был вывешен по главам.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Он больше чем писатель. Латиноамериканский пророк. Например, когда в Венесуэле (даже не в родной Колумбии!) разрабатывался проект новой конституции, то в результате жаркой, чудом обошедшейся без применения огнестрельного оружия дискуссии в Национальном собрании было решено обратиться к «великому Гарсия Маркесу». Габриель Гарсия Маркес — человек будущего. И эта книга о жизни, творчестве и любви человека, которого Салман Рушди, прославившийся экзерсисами на темы Корана, называет в своих статьях не иначе как «Магический Маркес».
Это не полностью журнал, а статья из него. С иллюстрациями. Взято с http://7dn.ru/article/karavan и адаптировано для прочтения на е-ридере. .
Владимир Дмитриевич Набоков, ученый юрист, известный политический деятель, член партии Ка-Де, член Первой Государственной Думы, род. 1870 г. в Царском Селе, убит в Берлине, в 1922 г., защищая П. Н. Милюкова от двух черносотенцев, покушавшихся на его жизнь.В июле 1906 г., в нарушение государственной конституции, указом правительства была распущена Первая Гос. Дума. Набоков был в числе двухсот депутатов, которые собрались в Финляндии и оттуда обратились к населению с призывом выразить свой протест отказом от уплаты налогов, отбывания воинской повинности и т. п.