Вместе с Джанис - [24]
78
Если не считая того момента, когда она, обхватив меня руками, уложила на себя и стала целовать моё ухо, она не проявляла желания до сих пор прикоснуться ко мне. К тому же в этот вечер у меня не было ни намерения, ни желания — это я её хотела трахнуть. Итак, целуя и работая языком, я продвигалась всё ниже, пока моё тело не оказалось у неё между ног. Одной рукой по–прежнему поглаживая её животик, другой я раздвигала ей ноги всё шире и шире. Намерения у меня были самые серьёзные, и от удовольствия её начало потряхивать. Губы, язык, а затем то, что у меня получается лучше всего: посасывания, вылизывания, щипки и шлепки, пока сначала одним, затем двумя, а потом и тремя пальцами в самую глубину её норки.
Должно быть, так прошло минут пять, дыхание её участилось, стоны стали громче. Руки её скользнули вдоль живота, и пальцы вплелись мне в волосы, окутавшие её от талии до колен. И неожиданно она замерла.
— Да, солнышко. Да, родная. Да–да. О, Господи! О, Господи! Да! — вскричала она, и её тело изогнулось дугой.
79
Гораздо позднее, когда мы уже много раз доводили друг друга до оргазма, однажды я вдруг вспомнила, как быстро она тогда, в первый наш раз, кончила. И у меня зародилось подозрение, не притворяется ли она. Так и произошло позже: она призналась мне как то раз, что с парнями часто имитирует оргазм. Видишь ли, она считала, что если она не будет делать вид, что кончает, то как любовница она никому будет не нужна! У неё и в мыслях не было, что это могла быть вина парня (в моём случае — девушки), или же множество других факторов, которые могли бы сыграть не меньшую роль. Жени была убеждена, что неспособна кончать, и это её крест. И эта её чрезмерная самокритика, безнадёжность и ненависть к своему «я» как в кипящем котле пузырями стремилась вырваться наружу в почти любом её начинании.
Со временем наши отношения крепли, любовные игры затягивались, не в пример желанию большинства её любовников–скоростелов, ведь перед искренней дружбой не устоять никаким барьерам. Поэтому с уверенностью говорю тебе, в нашу первую ночь она притворялась. Не то чтоб у неё были какие–либо сексуальные проблемы, со мной она всегда была способна на оргазм, да и с большинством из парней с которыми спала. Я знала достаточно парней, побывавших у неё в постели, и многие из них были опытными в этом деле и далеки от того, чтобы придумывать себе победы, и они не жалели диких эпитетов, описывая её поведение в постели. Всё говорит о том, что виноваты мораль и обычаи того общества, в котором она росла. Она так долго мучилась, что потеряла всякую веру, и во всём винила себя. Подтверждение этому её поведение со своими любовниками. И если она не кончала, то это исключительно было что–то не так в ней самой.
В ту ночь мы так и не сомкнули глаз. Мы просто лежали, обнявшись. Наконец, я поднялась, разделась и, оставшись в одних трусиках, снова легла к ней. Неповторимое умиротворение накрыло нас обеих. И отдохновение, спад эмоционального напряжения, к которому мы подбирались так постепенно несколько дней, а точнее сказать, уверена, несколько месяцев (если не всю жизнь), наконец наступило. Она стала нежной, открытой, любящей, там, где раньше была зажатой и невероятно парадоксально напряжённой.
80
— Я здорово удивилась тогда, обнаружив тебя в комнате Сэма, — были первые слова, которые она произнесла за весь вечер.
— Да что ты, — рассмеялась я, — скорее похожа была на разъярённую ревнивую львицу!
— Думаю, ты права, я сильно приревновала, — улыбнулась она.
Немного помолчав, по–матерински провела ладонью по моей голове:
— Вижу, ты в самом деле влюблена в него, я права, да?
— Да, — прошептала я, выдавая своим поведением себя с головой.
— И что ты собираешься делать?
— Не знаю. Даже не представляю. Кимми. Я её очень люблю. Но мне безумно нравится и Сэм.
— Не ты первая и не ты единственная, — спокойно произнесла она, без тени недовольства, учитывая наши с ней отношения.
Я привожу этот разговор, чтобы показать, что, несмотря на то, что мы с Джанис не упускали ни единой возможности, чтобы не покувыркаться друг с другом, это оказывалось единственным, что я хотела получить от неё, а она от меня.
— Отнюдь не первая, у этого длинноволосого сукина сына, мать его, — повторила она.
— И много женщин ходит за ним?
— Толпы, — сказала Джанис. — Один Бог знает, чем он их так привлекает…. Некоторых я хорошо знаю, но рядом с ним они становятся стадом глупых овечек, вот так–то, солнышко.
— Почему такое происходит? Чем он на них так воздействует? Я это и на себе почувствовала.
— Никакого волшебства, солнышко. Сэм Эндрю, прекрасный Сэм с великолепными длинными светлыми волосами а-ля Дикий Билл Хикок умеет заговорить девушку. Он впускает свой яд в её мозг через её маленькие ушки, мать его.
Я замерла и тихо лежала так, переваривая сказанное ею таким спокойным, скорее таким равнодушным, голосом, что всё моё нутро воспротивилось поверить этим словам. Вдруг я заметила, что она, повернувшись ко мне и облокотившись на локоть, внимательно следит за выражением моего лица. Думаю, она поняла, что вместо того, чтобы думать о ней, как она хотела, я думаю о нём. Она сделала движение и легонько коснулась меня рукой.
Кто она — секс-символ или невинное дитя? Глупая блондинка или трагическая одиночка? Талантливая актриса или ловкая интриганка? Короткая жизнь Мэрилин — сплошная череда вопросов. В чем причина ее психической нестабильности?
На основе документальных источников раскрывается малоизученная страница всенародной борьбы в Белоруссии в годы Великой Отечественной войны — деятельность партизанских оружейников. Рассчитана на массового читателя.
Среди деятелей советской культуры, науки и техники выделяется образ Г. М. Кржижановского — старейшего большевика, ближайшего друга Владимира Ильича Ленина, участника «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», автора «Варшавянки», председателя ГОЭЛРО, первого председателя Госплана, крупнейшего деятеля электрификации нашей страны, выдающегося ученогонэнергетика и одного из самых выдающихся организаторов (советской науки. Его жизни и творчеству посвящена книга Ю. Н. Флаксермана, который работал под непосредственным руководством Г.
Дневник, который Сергей Прокофьев вел на протяжении двадцати шести лет, составляют два тома текста (свыше 1500 страниц!), охватывающих русский (1907-1918) и зарубежный (1918-1933) периоды жизни композитора. Третий том - "фотоальбом" из архивов семьи, включающий редкие и ранее не публиковавшиеся снимки. Дневник написан по-прокофьевски искрометно, живо, иронично и читается как увлекательный роман. Прокофьев-литератор, как и Прокофьев-композитор, порой парадоксален и беспощаден в оценках, однако всегда интересен и непредсказуем.
Билл Каннингем — легенда стрит-фотографии и один из символов Нью-Йорка. В этой автобиографической книге он рассказывает о своих первых шагах в городе свободы и гламура, о Золотом веке высокой моды и о пути к высотам модного олимпа.
Книга посвящена неутомимому исследователю природы Е. Н. Павловскому — президенту Географического общества СССР. Он совершил многочисленные экспедиции для изучения географического распространения так называемых природно-очаговых болезней человека, что является одним из важнейших разделов медицинской географии.