Вместе с Джанис - [17]

7

56

Первого марта мы с Кимми вернулись в Сан–Франциско, наше пребывание в Нью–Йорке с Джанис и Сэмом остаётся до сих пор одним из моих самых горьких воспоминаний. Для Кимми оказалось открытием чувства Джанис по отношению ко мне, а для Джанис (и она была в ярости от этого) — мои явные попытки сблизиться с человеком, с которым я едва перекинулась двумя словами за все те семьдесят два часа. Я пыталась загрузить себя работой в своём бутике в надежде забыть принёсшую мне одни разочарования поездку в Нью–Йорк. Но к концу третьей недели я не выдержала этих самоуничижений и впала в одну из гибельных ловушек, в которые попадает отчаявшийся человек, сам затягивая на себе петлю. Я позвонила Сэму.

— За каким чёртом ты собираешься вернуться в Нью–Йорк? — раздражённо спросил Сэм, только при одном упоминании об этой возможности.

— Я хочу прикупить кое–что для своего магазина, — соврала я в надежде, что он скажет, что мы могли бы встретиться. Но эта мысль оказалась невероятно далеко от его сознания.

— Но ты могла бы это сделать в свой прошлый приезд, месяц назад, почему не воспользовалась этой возможностью?

57

— У меня был отпуск.

— Ах, да, конечно, я понимаю.

— Слушай, — наконец я решилась. — Я звоню, сказать, что хотела бы приехать именно к тебе.

Молчание.

— Ты слышал, что я тебе сказала, Сэм?

— Да.

Последовала продолжительная пауза, пройдёт ещё много времени, прежде чем я пойму эту его черту, уходить, мать его, от прямого ответа.

— Да, — наконец промолвил он, прозвучало это так, как если бы он уже выкурил четыре или пять косяков. — Ладно, хорошо, это было бы здорово.

Я вылетела этим же вечером. Рано утром я была уже в Нью–Йорке, как раз, чтобы встретить его выходящим после тяжёлой репетиции. Альберт Гроссман заставлял их каждую ночь много репетировать, теша себя идеей заменить пару музыкантов в группе, и добавить ещё одного гитариста, чтобы звучание было сочнее. Мы оба были без сил и проспали до двух или трёх часов пополудни. Лёжа рядом с ним, я ждала, как он проснётся, и первое что он должен был увидеть, думала я, это мой влюблённый взор, обращённый к нему. Когда он открыл, наконец, глаза, было ясно, что он ещё не доспал, и готов был досыпать ещё. Он опёрся на локоть и внимательно в течение нескольких секунд смотрел на меня. Затем улыбнулся.

— Ты точно этого хочешь?

Я настолько ошалела от съедаемого чувства любви к нему, что даже не поняла, насколько презрительным тоном были сказаны эти слова.

— Да, — сказала я. — Очень.

— Ладно, поехали, — произнёс он, направляя мою голову в сторону своего как всегда обмякшего младшего братика.

Мне было уже всё равно. Я спустилась вниз и набросилась на него, как если бы это было земляничное мороженое, найденное мною после многодневного кружения по раскалённой пустыне. Сосать! Время пошло! Запихнуть малыша Сэма полностью себе в рот, ох, мать–природа. И водить им у себя за щекой. Вперёд–назад, вперёд назад. Щекотать миндалями, на мгновение засадить его глубоко к себе в горло, затем быстро выдернуть и снова назад, обхватывая его своими крепкими припухшими губами и совершать ими магические движения вокруг основания его жёлудя. Может…

58

За это время камень в песок стёрся бы, но использовать его по назначению я так и не смогла. Однако, наблюдая за моими стараниями приподнять его стручок, в его взгляде появилось что–то человеческое. Вдруг он притянул меня к себе и поцеловал. Минуту спустя или около того, воспользовавшись заметно окрепшим дружком, он попытался вдуть мне. Но механизм не сработал. Только он вошёл в меня, как я почувствовала, что он обмяк. Складывалось впечатление, что его одноглазый братец знал, что проникновение на чужую территорию принесёт ему одни страдания и боль. Он снова попытался проникнуть в меня, но дух его снова покинул. Он сдался быстро и просто лёг рядом, закурив и отводя взгляд в сторону, даже убрал мою руку со своей груди.

Около шести, только он успел залезть душ, как постучали, и в приоткрывшейся двери появилась голова Джанис. Дверей Сэм никогда не запирал.

— Боже праведный, — вырвалось у неё. — Ты когда приехала?

— Сегодня утром.

— А почему ты у него, мать твою?

— Ну-у, — в затруднении протянула я, зная насколько она осведомлена о любовных похождениях Сэма, не пропускающего мимо себя ни одной юбки. И в этот момент выходит из ванной Сэм, растирая себя полотенцем. Джанис бросила на него пронзительный взгляд, и уголки её губ поползли вниз, будто готовясь выпустить из себя звериный рык.

— Что ты делала, мать твою, у него, когда ты могла остановиться у меня?

59

Впервые я увидела Джанис такой. Эго суперзвезды в своей самой ранней стадии. С удивлением и любопытством стала я рассматривать её, она, ещё несколько месяцев назад съедаемая страхом, что её вот–вот выгонят из группы, превратилась в самоуверенного полноправного члена коллектива. Затем бросила долгий взгляд на Сэма. Я не хотела вызывать его на откровенный разговор, нет, но в данный момент он повёл себя так, как если бы его это не касалось.

— Делай, что хочешь, — бросил он мне и снова скрылся в ванной.

Страстное желание лишило меня разума, и, думая своим передком, я приняла его реплику, скорее как серьёзное предложение к действию, чем выражение его безразличия.