Вместе с Джанис - [15]

Видишь ли, неспособная разобраться, а скорее не желающая прислушаться к моим советам и не желающая увидеть взволнованную ею аудиторию Авалона и других городских клубов, Жени углубилась в изучение Южного Комфорта и молодых блондинчиков, ища в них утешение своим страхам и своему шаткому положению. Попытайся бы она именно тогда, когда была на дюйм от того, чтобы вырваться из категории «Двадцатка за выступление»! Но вместо этого, я на всю жизнь запомнила её, полуголую, стоящую на углу и отдающуюся любому парню, улыбнувшемуся ей. Однако очень скоро она стала более избирательной — только хорошенькие белокудрые молодчики могли воспользоваться её телом… Но даже тогда число юных самцов, побывавших в её постели, оставалось как чрезмерным, так и показательным. Её душили сомнения. Симпатичный цыплёнок, весь мир был бы у её ног, протяни она только руку. Сковывал страх, что в любой момент её исключат из группы, и она останется одиноко лежать в своей постели, и лишь бесстрастный потолок будет её собеседником.

50

И вот однажды один из тех, кого она сняла на улице и, прокувыркавшись с ним несколько дней, привела ко мне, говорит:

— Эй, знаешь, Джанис только и говорит о тебе.

Даже многие, кого мы знали, не переставали интересоваться нашими отношениями. Одна такая, спросила однажды напрямую:

— Э, что за отношения у тебя с Джанис?

— Мы просто подруги, почему ты спрашиваешь? — односложно ответила я.

Она посмотрела на меня оценивающе и произнесла:

— Да потому, что каждый раз как она рядом с тобой, она сильно меняется.

— Что ты имеешь в виду?

— Рядом с тобой, она никуда не рвётся.

— Ну–ну, поподробнее, — поинтересовалась я.

— Она… она всегда такая… экспрессивная, всё время ей что–то надо, куда–то порывается идти — пока не увидит тебя. Ни с кем рядом она так не меняется. Она всегда делает, что хочет, никого не спрашивает. С тобой же только и слышишь: «Что ты хочешь?», да «Куда пойдём?»

И это — чистейшая правда. Но только теперь я начала замечать это сама, тогда же я никому не верила. Да, так они и было, всякий раз, когда мы оказывались вместе, Джанис старалась подстроиться под мои планы. До сих пор я чувствую её привязанность ко мне. И что бы кто ни говорил, я была её единственной и самой близкой подругой. А все эти её парни, с которыми она так или иначе была завязана, не шли ни в какое сравнение.

51

Моя слепая Судьба отвернулась от меня, влюбив в одного парня, который волочился за Жени, а она его даже не замечала. Длинноволосый блондин, Сэм Эндрю, тогдашний гитарист Старшего Брата, настолько сох по Джанис, что жалко было на него смотреть. Воистину Судьба играла нами, ведь популярность Джанис к этому времени уже перешла все границы разумного, и она положила глаз на другого гитариста группы — Джеймса Гёрли, мужа одной девицы, Нэнси, которую Джанис буквально год назад идолизировала.

Сэму она не оставляла ни лазейки. Я тогда ещё даже не догадывалась, что он был осведомлён о нас с Джанис и хитро пользовался этим. Мой же сердечный компас, если бы я вздумала провести время с женщиной, указывал лишь на Кимми. А из мужчин, я хотела только одного Сэма. Я любила его, это яснее ясного. Я, должно быть, уже давно любила его. Потому что даже после того, как я узнала, что он за один год умудрился бросить одиннадцать (думаю, это был год 1965) использованных им групиз, и что он не мог с ними добраться даже до половины пути, я всё равно хотела его. Однажды я побывала в его постели, и это было полнейшим разочарованием. Но меня вопреки всему по–прежнему тянуло к нему.

Сэм никогда в открытую не признавался мне в любви, но в своей особенной, мягкой манере, давал мне понять, что очень расположен ко мне. Я сходила с ума, он делал меня полной дурой, а я никак не могла понять, пока… Пока не узнала, какого сорта этот парень. Он никак не мог добиться Джанис. Но у него была я. А Джанис хотела меня, как я хотела Сэма. Так, держа меня на коротком поводке, Сэм думал, что она сменит на милость по отношению к нему своё полное безразличие.

52

Признаюсь, я из–за Сэма выплакала все глаза, снова и снова тонула в депрессии, потому что я понимала, его чувства, какие бы они ни были, ни в какое сравнение не шли с моими к нему, утешалась я только с Кимми. Наши отношения крепли и, желая уехать на некоторое время, я предложила Кимми устроить себе отпуск — целый месяц на Карибах. На Ямайке мы пробыли почти весь февраль 1967 года. Днём мы подставляли наши тела под мягкие лучи ласкового солнца субтропиков, а ночами в постели мы сами трудились над телами друг друга. Но ни Сэм, ни Джанис ни на секунду не оставляли меня в покое.

Покидая Виргинские острова, мы с Кимми вылетели в Нью–Йорк 24 февраля. И трёх с половиной часов не прошло, я узнаю, что как раз в это время Джанис со Старшим Братом выступают в манхаттанском клубе Избавление. А почему бы и нет? Я предложила Кимми сходить на их выступление, прежде чем лететь домой, в Сан–Франциско.

В клуб мы пришли в самый разгар выступления Джанис, ребята по–прежнему выступали на разогреве. Нас тут же познакомили с Альбертом Гроссманом, занявшим место Чета Хелмса в качестве импресарио её группы. Это был хороший знак: с помощью Гроссмана уже многие из его клиентов сделали себе громкие имена, среди них и Питер, Пол и Мэри, и Боб Дилан. Он увлёк нас мимо бара к одному из пятидесяти или около того крошечных столиков, вклинившихся вокруг танцплощадки размером не более твоей ванной. На сцене была Джанис, она и рычала, и визжала, и ворковала. Исполняла она новую свою песню: Take A Little Piece Of My Heart, ставшую очень скоро невероятно популярной.