Вляп - [54]

— Господин не велел причинять тебе вреда. Ибо он любит тебя. Даже и не видав. А ты?

У меня — слёзы. Просто льются из глаз. От нервного напряжения. От ожидания боли и ненаступления её.

От избавления.

От радости.

Да! Я тоже его люблю! Я его обожаю! Я просто захлёбываюсь от искреннего восторга. Чуть смущённого, но — восторга.

Смущаюсь: я же испугался. Я ожидал муки, боялся. Но — превозмог ведь! Я горд собой — я пересилил свой страх! Мне дала силы — преданность. Преданность моему господину. Я ему предан. Всей душой.

Он! Он сделал меня сильным!

Потому что меня учат главному — правде. В мире есть сила сильнее страха. Сильнее боли.

Господи! Как же мне больно! Как же мне страшно!

Господи! Спаси и защити! Силой твоей. Божественной силой.

Бог есть любовь!

Теперь я это понимаю. Вот тут, в этом средневековом, святорусском застенке, я — понял. Я понял правду! Меня научили. Научили любви. Настоящей, безграничной, бескорыстной, не рассуждающей, не ожидающей наград…

Истинной любви. К моему господину.

По щекам текут слёзы. Слёзы ликования, слёзы облегчения, слёзы счастья.

Я так боялся! Но я выдержал. А он… Он меня пожалел! Посочувствовал. Он не хочет, чтобы мне было больно!

Как хорошо. Как нежная ласка… По душе. Я не один — он думает обо мне! Он заботится. Я… он… Он хороший. Он суровый, но справедливый. И очень хороший. Я ещё его не знаю, я не знаю какой он — молодой или старый, толстый или худой…

Какая глупость! Какие мелочи! Он — господин!

Я не знаю его, но он… Он знает обо мне, он помнит, он заботится. Он про всех знает! Он мудр и внимателен. Даже ко мне, к одному «из малых сих». К ничтожному. Который «ни на что не годен».

Господи! Спасибо тебе: ты дал мне доброго господина!

Его милостью я живу, даже не зная его. Его заботой я учусь. Его промысливанием, его благоволением и соизволением со мной возится Саввушка. Тратит на меня, бестолкового, неумелого, ни на что негодного — силы и время своё. Душу свою. Чтоб я стал человеком. Чем-то годным. Чем-то, из того, чем возможно стать человеку.

Холопом верным. Истинным слугой. Лучшим и преданнейшим.

Спас на стене и свёрнутое кольцо плети под иконой впечатываются в сознание. За закрытыми веками — тот же образ. Образ Спаса. Образ плети. Символ власти. Высшей. Безграничной. Надо мной. Безграничной, но не бессердечной. Она вбивает, но не убивает. Учит, мучает, но не калечит. Мучает для моего же блага.

Это ж — научение! Это ж — мне на пользу! Вот она и учит. Бьёт за ленность, за непонятливость. Но — и жалеет! Господь всемогущ, но и милостив! Как Саввушка. Как мой будущий хозяин. Я буду ему служить. Истового, верно. Не за страх, а за совесть. За надежду. За надежду на его милость. Милость ко мне — ничтожному, бессмысленному, ни на что не годному, полному болей, страданий и глупости. Надежду на маленькую милость безграничной, бесконечной власти надо мной. За радость. За радость подчинения, за радость сопричастности к его власти. За радость исполнения его воли. Господней воли, господской воли. За счастье любви. Искренней любви к мудрой доброй высшей силе.

Каждое упражнение или наказание заканчивается коленопреклонённой молитвой перед иконой, перед плетью. Перед символом господа, перед символом господина. Кажется, господь тянется к рукоятке господской плети. Кажется, плеть держит на себе Вседержителя.

Кто я, чтобы спорить с Вечностью? Кто я, чтобы возражать Безграничности?

Глава 12

Всё кончается. Как-то, когда-то…

Саввушка возвращается с Верху, с мороза, чем-то расстроенный. Я сижу у стены на цепи. Поза «сидящего пса».

Вообще, «верный холоп», в значительный мере — «верный пёс». Даже по динамике движений. Никаких ног, коленей вперёд. Только язык вываливать не надо. Если Саввушка подойдёт и посмотрит в глаза — надо отвернуть лицо и смотреть в сторону. Прямой взгляд — недопустим. Пока он не возьмёт мою голову в руки и сам не заставит смотреть прямо.

— Счастье тебе привалило. Господин велел тебя привести. Ты рад?

Конечно! Только новость… такая волнующая. Я чувствую, как подскакивает в груди моё сердце. От волнения, тревоги, надежды… От радости.

О Господи… Господь всемилостивейший! Сейчас я увижу своего хозяина, своего владетеля! Самое дорогое, что у меня есть в этой жизни! Единственное! Ради чего я умереть готов! Какой он? Что он скажет? Как посмотрит, какое впечатление я на него произведу? А вдруг я ему не понравлюсь?! А вдруг он меня отошлёт куда-нибудь? И я не смогу видеть его?! Как жить тогда?! Без счастья, без надежды, без возможности хотя бы изредка, хотя бы издалека взглянуть на него, на хозяина, на господина?!

Господи, помоги мне…

— Кончилось твоё учение. До срока. По-хорошему, надо бы тебя ещё многому поучить. Да вот хозяйка торопится — хочет тебя внуку к Новому Году подарить. А он как раз нынче к бабушке своей в гости приехал. Как они из-за стола выйдут, так нас и позовут. А пока ещё одну вещь успеем сделать. Ты, когда тебя к боярыне приводили, смотрел на неё дерзко и удом своим дразнился. Так что, чтобы подарок внучку понравился, и ты при дарении хозяйку не осрамил, велела она уд тебе урезать. Под корень. Давай-ка к столу, пока время есть.