Вляп - [50]

Одновременно шёл отсев. Кто-то оставался в «нижних» — дворовым слугой. Кто-то отправлялся в вотчины, на специфические работы. Кого-то вообще продавали «гречникам» — купцам греческим. А дальше Сурож или Феодосия, которая Кафа. Там просто: бабы — в хлев или в поле, девки — в постель, потом в хлев, мужики — на галеры или в каменоломни.

Отбоя от желающих попасть в «верхние» не было никогда.

Во-первых, постоянно шло достаточно эффективное воспроизводство в среде собственно холопов. Причём довольно качественное — именно в этой среде широко разливалось собственное семя бояр — генетически наиболее здоровой и активной части нации. Ребёнок получается здоровый и, как почти всегда в таких обществах, наследует судьбу матери: «холоп прирождённый».

Во-вторых, масса вольных, прежде всего — смердов из вотчинных, желала пристроить ребёнка в господский дом. Хоть кем. Поскольку — и дитё в тепле и сытости, и остальным деткам дома кусок побольше оставался.

Обычно, таких, не «своих», на «верх» не брали. Хотя попав в 8-10 лет в господский дом и одев ошейник, такой ребёнок быстро усваивал нормы и принципы «верного холопа». Но полного доверия к ним не было: у них оставались какие-то связи вне дома, кое-какой «внедомашний опыт». А потомственные — здесь родились, выросли, мало чего другого видали. Это — их дом, их семья.

Исключения из этих двух категорий были редки. Какая-то красивая наложница. Обычно, надоев хозяину, она попадала под власть хозяйки. А та сама, или её служанки, довольно быстро «указывали место». Беременную холопку обычно, с небольшим приданным, выдавали замуж за «приличного человека». Тоже из холопов. Если у господина сохранялся интерес к такой женщине, то он периодически «заезжал на часок», продолжая «личным трудом способствовать улучшению качества своего стада».

Ещё были представители редких профессий типа врачей, ювелиров, учителей. Эти, как правило, уже взрослые люди, за которыми внимательно следили и чётко ограничивали их функции и перемещения.

Вся эта система воспроизводства качественной челяди достаточно хорошо функционировала на «Святой Руси» столетиями. Но бывали и тяжёлые времена. За три года после убийства Долгорукого слишком много народу погибло. И не только среди бояр. Потери среди холопов были на пару порядков больше.

Теперь, после прихода князя Ростислава из Смоленска и установления мира и порядка, шло постепенное восстановление числа и качества боярской челяди. Но обычный способ воспроизводства был слишком медленным. А быстрый и простой способ приёма взрослых смердов в боярскую дворню, что вольными слугами, что холопами — не давал качества.

Количество против качества. На фоне не афишируемой, но непрерывной гонки: «кто не успел — тот опоздал». Не только богатство, положение, влияние, но и сама жизнь бояр зависела от «боевых и политических» качеств прислуги. Особенно — «верховых». Поэтому даже таким мастерам как Саввушка (или — именно таким) приходилось заниматься ускоренной дрессурой новых рабов. Вбиванием в сознание «кандидата в семью» системы ценностей «холоп верный». С выбиванием оттуда всех других.

К чему он и приступил.

Саввушка отнюдь не был «кнутобойцем» или «костоломом» — не его специализация. Он был «людовед». Который людей «ведает» Кроме того, что у него был талант чувствовать людей, особенно человеческую боль и страх, у него был огромный опыт — фамильный и собственный.

Провести всю жизнь в застенке — можно многое узнать о природе человеческой. И духовной, и телесной.

Обычно специалисты такого класса работали «правдоискателями». В смысле: искали правду в конкретных умах человеческих, извлекали её на свет божий, и предоставляли хозяевам своим на рассмотрение.

Однако была и другая, малоизвестная и прямо противоположная сторона деятельности этой «славной когорты мастеров заплечных дел» — укоренение в умах их подопечных новой правды, взамен прежней. Можно сказать: перевоспитание. С одновременным пошаговым тестированием.

Тут требовалось ещё и искусство риторики. Палач-проповедник. И Саввушка проповедовал:

— Всяк человек — раб. Раб божий. Прах. Из праха созданный и в прах претворяющийся. И ты среди них. Многих, бесчисленных, безымянных, господина своего не видавших ни разу. Черви копошащиеся. Но повезло тебе. Ибо выбрали тебя среди многих. Обратили на тебя лицо своё. И ныне можешь ты обрести смысл и свет в жизни своей. И возвысится над прочими. Над негодными и бессмысленными. Ибо дана тебе честь. Высшая честь, что даётся сынам человеческим — честь служения.

Вот так-то. Рабство есть высшая честь. Служение. Истинное, искреннее, высочайшее. Выше церковного, ибо господь и так всемогущ, а господин — нуждается в тебе. Служение ясное, ибо воля господина излагается куда как понятнее, нежели божья. И вознаграждаемое. Ибо лик господа со времён Моисея никто не видел. А лицо владетеля своего можно увидеть, голос его можно услышать. И заслужить высшее счастье — его благоволение.

— И отличит он тебя перед иными. И похвала его — наполнит душу твою светом и радостью. И возликуешь ты от сердца своего. Если хорошо исполнишь волю господскую.