Властители душ - [101]
— Празднуют шаббат! — Буря сгибает тонкие пальмы, со стоном сгибались они, и с шумом выпрямлялись снова. — О народ рукописи! Снова ты знаешь, когда праздновать, а когда бороться — вылазка не состоится, одни мы слишком слабы… Вы, поверившие им, примите это как знак и не заботьтесь ни о чем. Если Аллах будет стоять за нас, нам не нужна ничья помощь!
«Эй, Абу Софиан! Эй, Омайя! Бедуины племени Кинана сворачивают свои палатки!» Омаяд вскочил на ноги. Он лежал в палатке и ломал себе голову, как добраться до проклятых «людей рва». Он взвесил сотни планов и снова отклонил их, так как каждый план, имевший хоть какой-то шанс на успех, требовал много времени, намного больше, чем то, которым он располагал. Можно было бы позвать греческих воинов, построить осадные машины — хорошо! Это можно, разумеется, — но за это время все войско разбежится. Позволить им убежать и призвать на их место греческие или египетские военные отряды? Он смог бы оплатить помощь. Но страна, призвавшая на помощь чужаков, подчиняется этим чужакам. Имеется много примеров, что от призванных вспомогательных групп никогда не удавалось отделиться. Он, Абу Софиан, боец за арабскую свободу, и не поставит эту свободу под угрозу.
Нет, речь шла о том, чтобы выждать; может быть, если иудеи останутся верны, все-таки получиться сделать так, чтоб город оголодал. Возможно, если раздразнить их новыми оскорблениями, все-таки удастся выманить мусульман из-за вала — и тогда в открытом бою показать, кто сильнее.
— Бану Кинана хотят уйти? А почему?
— Они нетерпеливы!
— И мы все тоже!
— Они пришли, чтобы воевать. Они не хотят как кошки сидеть у входа в мышиную норку. И потом…
— Что еще? Что потом?
— Потом они считают… Но ты не должен сердиться, Омаяд…
— Что они считают? Проклятый соня, не заставляй меня ждать!
— Они считают, что Боги стоят на стороне наших врагов.
— А почему они так думают?
Гонец пожал плечами:
— Этого я не знаю, Абу Софиан.
— А я хочу это знать! — кричит Омаяд. — Бурнус! Оружие! Лошадь!
До палаток бедуинов Бану Кинана рукой подать, но все-таки Омаяду не пристало никак иначе разговаривать с последним отродьем, как из седла. Ему привели низкую каурую лошадь, нежное, добросердечное животное. «Где серый?» — крикнул Абу Софиан. Он имел в виду своего серого жеребца, его любимую лошадь.
«Господин! Серый не любит непогоды!» Со страхом рабы указали вверх на небо, покрытое черными надвигающимися тучами. «Господин, вспомни об ударе грома близ Кудайдхи!»
Молния попала в старое лавровое дерево близ Кудайдхи, серый жеребец испугался и ринулся в степь; Омаяд, сидящий в седле, был не в состоянии его удержать.
«И все-таки серого!» — приказывает Абу Софиан, наморщив лоб. Он приказывает это просто из самонадеянности, вопреки благоразумию. Ему кажется, будто его воля должна покорить себе все, все, все! Серого жеребца, уставших от войны Кинана, вражеский город.
Рабы привели серого. Он гарцевал под седлом, белая грива развевалась по ветру. Иногда он поднимал изящную голову к тучам и фыркал. Абу Софиан вспрыгнул в седло, держа в руке узкий, голубоватый дамасский клинок. Ветер забрался в палатку, которую он оставил незакрытой, надул ее. С треском вырываются два колышка, одна из палаточных стен, хлопая, бьет по земле; серый жеребец пугается и прыжком сбивает с ног двух рабов, стоявших перед ним. Абу Софиан успокаивает лошадь. Медленным шагом едет он между палаток, постоянно ожидая нового препятствия.
Вот семья Бану Кинана — а вот и их предводитель. Он стоит около своего верблюда, опустившегося на колени, присматривая за сыновьями, начавшими нагружать верблюда. Старик снял свой плащ; его грязное, заляпанное жиром нижнее платье треплет ветер. Когда он увидел, что подъезжает Омаяд, то, скрестив руки, прислонился к горбу верблюда, чтобы встретить корейшита с достоинством.
Абу Софиан экономит вежливые слова, которыми должен начинаться разговор двух предводителей. «Я слышал, вы собираетесь уезжать».
Старик неприветливо кивнул. Если Омаяду не хочется быть учтивыми, то ему, свободному сыну пустыни, еще меньше.
Абу Софиан знает, как начинают разговор с бедуинами.
— Я не думал, — сказал он, прохладно улыбаясь, — что вы такие трусливые!
— Трусливые! — кричит старик. Скрещенные руки он разомкнул и воздел к небу. — Трусливые! Думай, что ты говоришь, Омаяд! Трусливые! Ты не видел нас в бою? А почему, спрашиваю я? Потому, что мы не хотели воевать? Нет! А потому, что мы не могли воевать! Потому что этот город охраняет сам Бог…
— Ров! — бросает Абу Софиан презрительно. Он выказывает презрение к препятствию, хотя так вовсе не думает.
— Ров! — кричит бедуин насмешливо. — А кто научил их построить ров и вал, если не Бог? И что это? — Он указывает на черную, угрожающую стену туч, плывущих сквозь сверкающую молнию. — Что это, если не помощь Бога городу Медине? Нет, Омаяд! Мухаммеду помогают духи и демоны, и с ними мы не справимся. Видел ли ты когда-нибудь еще в Хедшасе тучи и молнию, как сейчас?
Омаяд, уставившийся на угрожающую стену туч, ослепленный, закрыл глаза; казалось, что голубая молния расколола небо; глухой гром гремел вдалеке. Плохо это, думал Абу Софиан, что войско впадает в суеверие, но еще хуже, когда сам предводитель не может от этого избавиться… Боги! Боги! Дайте мне знак, иначе я сам начну верить в то, что вы на стороне Мухаммеда! «Итак, из-за непогоды вы хотите покинуть войско?» — спрашивает он насмешливо, на выдавая сомнений, переполнивших его.
В книге рассказывается об оренбургском периоде жизни первого космонавта Земли, Героя Советского Союза Ю. А. Гагарина, о его курсантских годах, о дружеских связях с оренбуржцами и встречах в городе, «давшем ему крылья». Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Роман-хроника охватывает период русской истории от основания Руси при Рюрике до воцарения Михаила Федоровича Романова (862-1634). Читателя ждет в этой книге новый нетривиальный ракурс изображения хрестоматийных персонажей истории, сочный бытовой язык, неожиданные параллели и аналогии. В романе практически отсутствуют вымышленные сюжетные линии и герои, он представляет собой популярный комментарий академических сведений. Роман является частью литературно-художественного проекта «Кривая Империя» в сети INTERNET.http://home.novoch.ru/-artstory/Lib/ E-mail:.
Герои этой замечательной книги — великие русские князья, на века прославившие отечественную историю своими делами. Они строили города, вели нескончаемые войны с врагами земли Русской, защищая ее рубежи. Они накапливали силы против Золотой Орды, заботились о будущем России.Автор книги — известный военный историк, писатель А. Шишов.Книга рассчитана на широкий круг читателей и, нет сомнения, доставит им огромное удовольствие от прикосновения к незабываемым страницам Русской истории.
Книга содержит биографии всех, кто в разное время получил звание генерал-фельдмаршала России. Это такие выдающиеся полководцы, как Суворов, Румянцев, Кутузов, Барклай-де-Толли. а также менее известные, по сыгравшие определенную роль в истории страны: Салтыковы, Репнины, Дибич, Паскквич, Воронцов, Милютин. Среди награжденных чином фельдмаршала государственные деятели, представители правящих династий России и Европы, служившие в русской армии иностранные подданные. Для широкого круга читателей, интересующихся российской историей.
В сборнике документально-художественных повестей и отрывков из исторических романов и мемуаров писателей, журналистов и ученых рассказывается о покушениях на известных политических деятелен разных стран: Юлия Цезаря, Авраама Линкольна, премьер-министра Франции Луи Барту, Александра II, Петра Столыпина, минского губернатора Курлова, Льва Троцкого, Джона Кеннеди.В книге представлены и материалы о покушавшихся: Джоне Бутс, Дмитрии Богрове, Игнатии Гриневицком, Александре Измайлович.