Власть нулей. Том 2 - [45]

– Авторитет же знает, что с жителей своей Лесной уже ничего не сдерёшь. Там одни пенсионеры живут, которые и так обобраны до нитки жизнью нашей несуразной. Он даже шутилпоэтому поводу, что земляков своих грабить ему нет смысла: «всё уже украдено до нас».

– Правильно. Потому что ему плевать на людей, вот он и отпускает такие циничные шутки. Но газом-то он, пускай и невольно, людей всё-таки обеспечил. И сделал это тихо, без митингов и маршей. А где нынче такое бывает? К пенсии бывшим работягам добавят три рубля и СМИ об этом свистят, как о неслыханном подвиге каком-то. А народу эти «подвиги» так надоели, что порой телевизор хочется в окно выкинуть, а газеты все сжечь, чтобы ничего не слышать об этих «героях», которые сначала народ обокрали, а теперь милостиво решили ему какие-то копейки от заработанных и созданных богатств в харю швырнуть! И вот какой-то бандит берёт и молча что-то для этого народа делает. Вы представляете, какая у людей эйфория возникла по этому поводу? В тех краях теперь попробуй, скажи, что он – бандит, все зубы за такие слова выбьют. Хотя и помнят, как он лет десять тому назад убил Аркашку Гусельникова со своей улицы – был там такой цеховик ещё в восьмидесятые. И убили его зверски, – перешёл на шёпот Василий Филиппович, – по-азиатски как-то.

– Говорят, что не он, – возразил дед Рожнов. – Это Трубачёв был, он как раз азиатчину любил, когда от наркотиков с ума сошёл. А на Авторитета думают, потому что на Востоке служил, хотя он такие вещи никогда не практикует, а делает всё просто и тихо.

– Вдова Гусельникова считает, что это он был. Её муж в кладовке спрятал, и она всё слышала, как они его на куски рвали.

– Авторитет вряд ли такого свидетеля в живых оставил бы. От него не спрячешься, тем более в кладовке. Помешалась баба от ужаса, не иначе. И чего она могла расслышать, когда такой вой стоял?

– Не знаю, я не слушал. Живёт она всё на той же Лесной и Авторитета видит каждый день, поди. А куда деваться-то? Говорят, даже от газа отказалась. Да Авторитету-то чего, переживать он будет, что ли? И линию электропередачи он так же себе провёл, а вся улица пользуется. Кабельную! Не такую, как у остального города, где всё на соплях держится и от малейшего порыва ветра сразу рвётся и отваливается, так что народ потом неделями без света сидит. А на Лесной теперь свет постоянно, как у белых людей! И если кто наш Мировой проспект заасфальтирует – а я так думаю, что это Авторитет будет, потому что больше некому, – его вовсе на руках носить будут и все грехи простят.

– Может быть, наш новый мэр всё-таки расшевелится? – нерешительно предположила Маргарита Григорьевна, рывшаяся в журналах по женскому рукоделию.

– Не-а, не расшевелится, – вынес окончательный приговор Василий Филиппович. – Он же всё в новых мэрах ходит. Уже третий год здесь живёт, но его до сих пор «новым мэром» величают, как будто он только вчера прибыл. Не будет он ничего делать. Жильцы нашего дома обратились к нему по поводу ремонта подъездов, а он чего-то крушение «Титаника» вспомнил. Уж не знает, чего ещё придумать, чтобы только не делать ничего. Вот, говорит, сколько народу там погибло, а вы живёте. Мы же не виноваты, что мы пока ещё живём. Трагедии прямо-таки коллекционирует с какой-то маниакальной скрупулёзностью. Как где в новостях передадут, что кто-то опять утонул или взорвался – а новости наши теперь только этим и заняты, у него аж цвет лица улучшается! Бегает, радуется: вот люди погибли так страшно, а вы жить всё чего-то хотите… Странная у нас страна, что и говорить. В рекламе твердят: «Вы достойны самого лучшего!» или «Требуйте для себя самого наилучшего!», а куда ни сунешься с пустяковой просьбой, тебе рявкнут, что в годы войны народ землю жрал, а вы (в смысле – мы) с жиру беситесь, хорошо жить хотите. Надо тогда эту рекламу про «достойны самого лучшего» запретить. Надо или-или: или делать жизнь людей достойной, или убрать эти пустые лозунги, заменить их на другие, что, дескать, вы ничего не достойны, быдло, сидите в дерьме и не рыпайтесь. И было бы всё понятно, а так путаница возникает, потому что людям неясно, куда мы попали. С нами это происходит или не с нами? Мы это или не мы? Может, мы в какой-то другой стране живём и чего-то не понимаем? Чёрт его знает. Но получается так, что мы стране не нужны.

– Как же так не нужны? – то ли испугалась, то ли возмутилась Маринка. – А кто работать будет? Власть наоборот хочет, чтобы рождаемость повысилась, чтобы нас больше стало.

– Ничего они этого не хотят, – встрял дед Рожнов. – Очередной рекламный лозунг. Ну, нарожаешь ты детей, и куда с ними пойдёшь? Как на свою зарплату библиотекаря растить будешь? Сейчас в Госдуме гадают, а не добавить ли бабам сто рублей к пособиям, как будто это какую-то погоду сделает. Запихают в аварийный барак десять семей и хвалятся: «Мы вам жильё дали, а вы нашу заботу не цените». Выдадут людям их же собственные деньги за прошлую пятилетку, которые за это время обесценились до копеек, и себя кулаком в грудь стучат: «Да вы бы без нас сдохли!». А людям и так уже жить не хочется. Такого нет уже и в Африке, чтобы политик с холёной харей пообещал обворованным гражданам отдать их же деньги или имущество в обмен на новый срок правления. Его или в тюрьму упекут, или в психушку, но к власти на пушечный выстрел не допустят. Кому такой придурок нужен? Чего хорошего от него можно ожидать? В России разворовали лучшие предприятия, а теперь, кто разворовывал и через это стал состоятельным господином, приволок из-за бугра инвесторов и с ними ленточки перерезает. Вот работа кипит! – дед Рожнов показал фотографию в районной газете, где пять здоровенных чиновников резво кромсают ленточку на открытии какого-то финно-германо-французского предприятия. – Вот, готовая бригада механизаторов. Им бы в совхозе на скотном дворе работать или на заводе у станков стоять, животы себе сгонять, а они, вишь, вцепились в ленточку. Каждому по клочку на память… И ведь народ прекрасно знает и помнит, что эти же хари в воровские девяностые этот завод развалили, разворовали, а теперь с такой помпой якобы восстанавливают. Грабили-грабили своих же соотечественников, а теперь прослабило хоть что-то вернуть, а то уже деньги складывать некуда: куда их ни сунут, а они оттуда на них уже вываливаются килограммами. Я у тебя кошелёк украду, а потом «соблаговолю» вернуть, но ни как-нибудь, а в торжественной обстановке, под звуки оркестра и с разрезанием ленточки, чтобы обязательно гимны пропели, какой я хороший, что согласился сам отдать, что мне не принадлежит. И в наше время это стало обычным делом, а так быть не должно. Они сами прекрасно знают, что народ помнит, как они его грабили, но делают вид, что всё путём. А зачем совершать ненужные действия: полностью разбирать и перестраивать огромный дом для починки одного протекающего водопроводного крана? Это уже всё не наше, а иностранцам принадлежит. Так и танцуем глупый танец «шаг вперёд – два назад».