Власть нулей. Том 2 - [46]

– Как это?

– А так. Весь мир движется вперёд, а мы вперёд шагнём, но перед этим обязательно два шага назад делаем. В советское время ценой немыслимых усилий отстроили лучшую в мире промышленность, совершили невозможный для других народов рывок вперёд, а потом… успешно разнесли всё в щепки – отскочили назад на два больших прыжка. Теперь какое-нибудь квёлое предприятьице возродят за бешеные деньги, а оно всё одно и в подмётки не годится тем, что полвека тому назад были. И радуются чего-то, когда плакать надо. Разумные страны медленно, но неуклонно вперёд двигаются, а мы дёргаемся: шаг вперёд – два назад, шаг вперёд – два назад. Надоел этот танец до невозможности! Силы на него уходят колоссальные, а в результате мы назад движемся, а не вперёд. И самое убийственное, что мы помним, как раньше целые города выстраивали, степи в плодородные поля превращали. А теперь сил хватает только ленточки перерезать. Никого это не восхищает, а от нас требуют восхищения. Это как пилота сверхзвуковой авиации пересаживать на самодельный кукурузник. И вся беда, что никто не понимает, ради чего это. Уж ладно бы, ради какой разумной цели, а то противно осознавать, что это ради каких-то проституток, которых наша Степанида «большими и избранными» людьми считает. Завод развалить и разворовать можно за несколько дней, а на восстановление уходят годы, жизни целых поколений. Один «великий» разваливал, теперь другой «великий» восстанавливает. И всё с умными харями делается, как и положено «великим». Для чего разваливать, чтобы теперь восстанавливать, что было раньше и лучшего качества – «великие» политики всякому быдлу вроде нас объяснять не обязаны. Подобные объяснения плохо сочетаются с их величием и вредят имиджу и рейтингу.

– Но почему же нельзя, чтобы власть по-хорошему была нужна людям? – совсем расстроилась Маринка. – Без этих тисков и прочих инструментов Инквизиции? Октавиан Август говорил про Рим: «Я получил город деревянным, а оставлю его каменным». И ведь оставил же. Царственно и красиво. Почему у нас никто так не может?

– Почему же не может? – лукаво улыбнулся Василий Филиппович. – Наш бывший градоначальник Арнольд Тимофеевич – золотой души человек. Ещё в середине девяностых объявил «войну хижинам и мир дворцам». Наобещал, что все деревянные здания в городе снесёт, а на их месте каменные хоромы поставит. И ладно бы какие-то бараки дырявые расселил, а потом снёс их, так нет же. Замахнулся на деревянные дома по Земской улице. Помнишь, какие там красивые дома стояли: двухэтажные, с ажурной резьбой на наличниках и по фронтонам? Их в каком-то году даже на районный календарь специально фотографировали, даже учёные приезжали, изучали их в качестве образца деревянного зодчества. А летом как около них красиво было, м-м!.. Жильцы домов каждый год наличники разбирали, белили и снова навешивали. А когда там от жильцов одни старики остались, их распихали кого куда, а все постройки на Земской снесли. Мэр после этого укатил куда-то, получил повышение в Райцентр, а затем и в Петербург. Какой-то художник приехал и даже плакал, утончённая душа: как же, говорит, у кого-то рука поднялась на такую красоту. Он их живописал летом, и тут собрался осенью их запечатлеть на холсте, а приехал, когда руины остались. Вандалами нас обозвал, что никто не заступился за красоту-то. Я ему говорю, что сейчас человека убивать будут, а никто не вступится… И ведь так ничего нового на их месте не построили. Мало сказать, что не построили, а до сих пор не могут машину найти, чтобы строительный мусор вывезти. Свалка, да и только. А новый мэр знай отговорками отбивается про тяготы жизни в странах Африки и Азии.

– Неужели мы в самом деле такие ненормальные, что ничего разумно сделать не можем? Ведь был бы очень красивый рекламный ход для градоначальника: построил город-сад и скромно ушёл в тень.

– Где нынче взять таких? – засмеялся бывший завхоз. – Хороших хозяев да начальников надо воспитывать, это опять сколько веков пройдёт. А нынешние вообще тень не переносят, что цветы на окошке. Им как раз надо проорать все свои деяния на сто лет вперёд, поэтому у них всё так громко и бестолково. Я тебе больше скажу: мне даже нравится, когда наши власти ничего не делают. Мне всегда страшно, когда они чего-то затевают, что вот-де «мы сейчас выйдем размяться, дабы чего-нибудь для народу энтого сделать, будь он неладен». Потому что при этом они обязательно кому-то угол дома снесут, а то и весь дом – иначе не умеют. Как стройку затеют, так непременно на месте чьих-то уже существующих домов. Как решат какие льготы выдать, так ценой многодневных страданий в очереди, что уже и не рад этим копеечным льготам будешь. Это как за мухой с веслом гоняться: муху не убьёшь, но окружающих людей покалечишь. Зато будет надёжное оправдание, что это сделано якобы ради благого дела.

– Я не хочу ждать века! Человек столько не живёт, чтобы веками чего-то ждать. Я хочу, чтобы у нас сейчас разумная власть появилась.

– Нет у нас никакой власти, – заявил дед Рожнов. – Забудьте вы это слово! Что такое власть? Это на самом деле очень просто. Приехал человек в какой-нибудь город или даже страну, идёт и видит чистые улицы, красивые дома, жизнерадостных и ухоженных граждан. То есть он видит, что в этом городе и стране есть власть. Не великие вожди и отцы народов тут сидят, а имеет место быть просто нормальная власть, какой она и должна быть. Власть – это профессия. Например, придёшь в пекарню, увидишь там румяные булочки и хлебцы на чистых полках и сразу поймёшь, что тут работает настоящий пекарь. И он не нуждается, чтобы ему за каждую партию хлеба памятник ставили, чтобы ему гимны пели, что он муку не разворовал, хотя и мог бы. А если там всё разворовано, на грязных противнях вместо хлеба лежат горелые сухари, по закопчённым стенам тараканы стаями снуют, а вместо пекаря сидит чувырло, которое занимается только словоблудием и при этом недоумевает, что никто его великим не считает, то ясно, что это кто угодно, но не пекарь, владеющий своей профессией. В наш город завернёт какой-нибудь гость, увидит бездорожье, пьяное и безработное население, рыскающее по округе в поиске смутного счастья, обшарпанные дома с протекающей канализацией. Какой он вывод сделает? Он поймёт, что нет тут никакой власти. Ему выйдут навстречу холёные господа из Мэрии, но он всё равно не поверит, что власть в городе есть, а эти лоснящиеся лица имеют к ней какое-то отношение. Ему от такого контраста город покажется ещё безобразнее, ещё мертвее.