Власть нулей. Том 2 - [31]
Гроза тяжело рожала всю ночь. Не гроза, а fata morgana[3] какая-то. Бывают грозы такие квёлые, скучные, что и грозой-то назвать язык не поворачивается. Урчит полночи, бухтит чего-то, как сварливая старуха, а так ничего и не выдаст. Ни одной стоящей ноты! Застрянет за горизонтом, словно зацепится там за что-то, чёрт бы её побрал! Сидит, как в окопе, постреливает, но не начинает бой. Нет, чтобы жахнуть, грохнуть, ахнуть, как вероломный удар вражеской армии, повергнуть всех своей мощью и быстро уйти от преследования!.. Потом выйдет радуга, а то и две, и дышаться будет так легко-легко, а это и есть счастье…
Но тут вместо нормальной грозы уже третий час вяло мается какая-то стерва, расползается по горизонту, как пролитое на стол черничное варенье. Только пугает всех лиловым кровоподтёком на нежном лице заката и смущает тягучим ожиданием: когда же, ну, когда ты скажешь своё веское слово! Никакой канонады, радостной и страшной, когда грохот отдаётся во всём организме, и человек так остро чувствует свою никчемность и ничтожность по сравнению с этой вечной стихией!.. Только отвратительный отдалённый скрежет, словно соседи по общежитию вдруг посреди ночи зачем-то решились передвинуть старую тяжёлую мебель, и никто не поймёт, на кой ляд им приспичило волохать по тесной комнатёнке эту неподъёмную рухлядь. Так бы и врезал тем, кто это делает, чтобы у них все зубы вылетели, да только как тут до них добраться? Железо по стеклу и то приятней звучит!..
Так Авторитет ругался про себя, как соскучившийся по буйным больным врач-психиатр, и ждал, когда же гроза начнёт сходить с ума по-настоящему. Когда все регулярные части грозы подтянутся к месту боя. Но горизонт продолжал утробно пукать и испускать слабый, словно бы отсыревший на складе фейерверк под видом молний. Он раздражённо считал, сколько секунд проходит между вспышкой молнии и ударом грома, когда скорость света, как предельную скорость распространения чего-либо в пространстве, нагоняет скорость звука, которая медленней света почти в миллион раз. Если пять секунд прошло, значит, очаг грозы находится отсюда в двух километрах или около того. Далеко. И духота! Такая духота, словно заживо в землю закопали. От воздуха одно название: весь кислород сгорел, и ты с трудом пытаешься наполнить лёгкие какой-то непонятной душной смесью из азота и пыли. А после грозы всегда такой воздух! Воздух, наполненный желанием жить дальше.
А в такой духоте не сон, а какое-то забытьё. Авторитет вспомнил, как раньше, когда-то очень давно, словно это и не в его жизни было, он любил гулять под дождём. Раньше, когда ещё ничего не слышали о кислотных дождях, люди часто гуляли под дождём, даже пили его и голову мыли. Это был кайф – пить с неба воду, которая упала на тебя с высоты нескольких километров. Трюк из разряда «не пытайтесь повторить», потому что теперь пить дождь можно только под личную ответственность. Но до сих пор в его городе в дождь мало кто открывает зонты, потому что в людях осталась какая-то почти языческая вера в святость дождя, летнего ливня, от которого не закрываться нужно, а как раз открыться ему. И ещё он вспомнил, как они непременно звали друг друга посмотреть на радугу, если кто-то замечал её первым. И небо было такое прозрачное и бескрайнее, хоть ведром его черпай…
К пяти утра в грозе проснулась, надо полагать, совесть, и жахнула настоящая, махровая стихия! Такая грозища, как разгневанная прекрасная женщина, которая в гневе становится ещё прекрасней. Молнии во всё небо стали бить в линию горизонта, раскалывая пространство, гром сотрясал воздух, ливень нещадно хлестал землю. Крупные капли дождя увесисто и часто застучали по листве и крышам, чем напомнили звук сыплющихся гильз при плотном огне. Всё засверкало и загрохотало! Или сначала загрохотало, а уж потом засверкало безо всяких пауз между вспышками и сплошным громом? Гроза с невиданным энтузиазмом принялась за своё электро-стратегическое дело: заревела бронетехникой, закидала бомбами, пронеслась, сотрясая воздух, ракетами. Авторитет сразу как-то успокоился и уснул сном младенца. Ему снилось, что у него запас на три боя, и он хорошо окопался. А хорошо окопаться в такой ситуации – самое главное. Когда хорошо окопаешься, уже ничего не страшно – как в колыбели. Так зароешься, что пусть хоть танками тебя утюжат. А если ещё с боекомплектом на три боя…
Он любил, когда ему снилась война. Желая того или нет, он возвращался туда, где чувствовал себя на своём месте, где понятно, куда и сколько стрелять, а звуки далекой канонады наполняли не страхом, а состоянием привычного душевного равновесия.
Стихия грозы давно разбросала все молнии, ночь закончилась. А он всё спал и видел прекрасный сон, как готовится к следующей вылазке врага и у него предостаточно патронов и гранат. К семи утра пришёл прораб, и жена Авторитета пошла наверх будить мужа, который любил спать на чердаке. Оттуда обзор местности лучше. Она зашла в его комнату и поняла, что к нему сейчас лучше не подходить. За двадцать лет совместной жизни она хорошо изучила повадки своего благоверного, иногда очень странные, мягко говоря. Бывало, он становился таким напряжённым во сне, как кот, которому снится охота, на которой он вот-вот сцапает мышь или воробья. Дёрганным каким-то становился и нервным, словно сейчас вскочит, выпрыгнет куда-то в окно и помчится по полю на всех четырёх, превращаясь в зверя на ходу, как проспавший рассвет оборотень. Однажды, ещё в начале их семейной жизни, она подошла к нему спящему, чтобы поправить одеяло, а он вдруг, не открывая глаз, крепко схватил её за руку и так сильно и резко дёрнул куда-то вниз, что она полетела кубарем на пол и от ужасной боли в запястье даже потеряла сознание. Потом сам наложил ей повязку на место вывиха и не знал, как объяснить такое идиотское поведение. Зачем-то рассказал случай, как его бывший сослуживец убил жену вилкой спросонья. Есть такие мужики, которые имеют привычку жрать, лёжа на диване. Вот и его сослуживец задремал с вилкой в руке. И чёрт его знает, что ему там приснилось, но, когда в комнату вошла жена, чтобы положить в шкаф выглаженное бельё, он эту вилку метнул ей прямо в глаз. Их так в армии учили до одури, до автоматизма, до тошноты, чтобы посреди ночи тебя разбудили, а ты бы смог выполнить сей приём тихо и точно. Ещё и пошутил, как герой Юрия Никулина в «Операции Ы» до того доупражнялся с ломиком, что потом даже у калача отломал дужку. Просто хотел её развеселить. Но жена на это в ужасе прошептала:
