Власть нулей. Том 2 - [30]

И он смирился, что его дети не всегда будут детьми, что они уже сейчас имеют право и на свои мысли и дружбу. А такой тесной дружбы, как в небольшом городке, не бывает в мегаполисе. Это даже не дружба, а своеобразное родство, потому что все знакомы именно с рождения: все родились в одном роддоме у одного акушера. А сама детская дружба складывается в такие годы, когда всякое притворство исключается, когда в сердца ещё не закралась корысть и неискренность… Авторитет давно не верил в дружбу, даже в детскую, но не мог запретить этого детям. Он видел, что они обросли здесь своими знакомствами, интересами, учёбой, поэтому ему, как отцу, надо уже сейчас обустраивать для них дальнейшую среду обитания, в которой они смогут реализовать себя. Он должен проложить им путь, чтобы у них была возможность бодро шагать по жизни, а не устало чапать по непролазной грязи, когда цель уже не радует, а лишь бы куда-то доползти… Или хотя бы сделать нормальную дорогу на улице, где они живут и по которой каждый день ходят.

Прикинул, сколько это «удовольствие» может стоить, не такая уж и большая для него сумма. Решил отложить до следующего года, но вынуждено передумал, когда его УАЗ умудрился при своём клиренсе напороться на невесть откуда вылезшую посреди дороги корягу, да так крепко на неё подсел, что даже развернуло на девяносто градусов.

Надо заметить, что из-за такого беспробудного и беспредельного бездорожья отечественные автомобилисты тратят значительные средства на постоянные ремонты. А кто-то вообще отказывается от самой идеи обзавестись «колёсами», на которых придётся не столько ездить, сколько их чинить. Бывают случаи, когда моторы в пути отваливаются! Дороги усыпаны мелкими и крупными фрагментами автомобильных деталей, которые отлетают на ходу. Авторитета тоже стало раздражать, что периодически приходится тратить время и деньги на восстановление техники после каждого автородео по родным просторам. Вот и при встрече с этой судьбоносной для нашего города корягой он вылез из машины, присел около неё на корточки, заглянул под капот и вздохнул:

– Придётся асфальтировать.

Опять вздохнул и снова прикинул в уме, что лучше один раз потратить деньги на строительство нормальной дороги, чем сто раз заплатить за ремонт машины, а то и на вынужденную покупку новой, потому что на таких сволочных дорогах бывают поломки, после которых автомобиль восстановлению не подлежит. Даже повеселел от этой мысли и приказал своим людям:

– Найдите-ка мне тех, кто умеет дороги делать.

Первую бригаду ему нашли уже к вечеру, но он её забраковал тут же на корню: она вся состояла из узбеков, таджиков и прочих представителей некогда советских азиатских республик. Националистом он себя никогда не считал, а даже совсем наоборот – когда-то был воином-интернационалистом. Но давно ещё заметил за собой, что при виде южан у него как-то особенно начинают чесаться руки на предмет того, чтобы взять что-нибудь огнестрельное или колюще-режущее и… Такой неподконтрольный его довольно-таки сильной воле рефлекс выработался в результате лазаний по всевозможным «горячим точкам» ещё в дурные девяностые.

Тут же разорался на горе-помощников, которые должны были бы знать об этой черте характера шефа:

– Вы кого мне нашли?! Кого, я вас спрашиваю? Зачем мне эти дети солнца в моём городе? Что, русских мужиков уже не осталось, которые работать умеют, или все в начальники подались?

Вторая бригада его почти устраивала: южан нет. Были, правда, среди них несколько украинцев и молдаван, но на них Авторитет никак не реагировал. Один минус: мужики были склонны устраивать перекуры каждые полчаса и не прочь «заложить за воротник» прямо во время работы, отчего в первый же день работ каток оказался в канаве, а целый грузовик гравия высыпали по ошибке не на дорогу, а во двор к какой-то перепугавшейся до смерти старухе. Но от этих «простых мужских радостей» Авторитет некоторых излечил в тот же день, а другие сами о них забыли, увидев процесс «лечения». Но был и другой минус: руководитель бригады, прораб, был склонен к самому наглому и неприкрытому воровству, а от такой «радости» человека не так-то просто вылечить. Проще убить.

А корягу, на которую напоролась машина Авторитета, мальчишки оттащили на улицу Ленина и водрузили её там на небольшой расколотый постамент, оставшийся от памятника Павлику Морозову. Корягу отмыло дождями, и она стала похожа на голову огромного мамонта с мощными бивнями, который словно бы специально вылез из своего Плейстоцена[2], дабы обозреть, что же происходит на Земле в нынешнюю эпоху, условно названную «третьим тысячелетием». Хотя каждый мамонт знает, что наша планета прожила этих тысячелетий в миллионы раз больше. «Каждый отличный студент должен курить папиросы», ну-ну…

Новый мэр обратил внимание на эту странную композицию и даже спросил кого-то, что это такое. Ему объяснили, что в детском художественном кружке при городской библиотеке занимаются сбором всяких коряг, пней и кореньев, из которых потом вырезают разные поделки и даже целые статуи.

– М-м, это дело, – одобрил мэр и уехал на свой симпозиум градоначальников в Петербург.