Власть - [69]

— Положение изменилось, господин Дрэган, — твердо сказал он.

— Ничего не изменилось, — сдержанно ответил Дрэган. — Мы здесь, а население, которое избрало нас, осталось в городе. — И вдруг, не удержавшись, спросил: — А сколько вам лет, господин Танашока?

Снова последовала пауза, а потом в трубке послышался тяжелый, вымученный смех.

— Ты веселый человек! — сказал старик. — В последние пятьдесят лет никто не обращался ко мне с таким вопросом! — Затем по-простому, как в самой обычной беседе, продолжал: — Ну, тебе я доставлю такое удовольствие: мне восемьдесят один год. Но почему ты меня об этом спрашиваешь?

— Потому что это страшно, что даже в таком возрасте у вас нет ничего святого… Уйдешь в могилу, как собака! — не сдержался он.

Старика, кажется, это позабавило. В ответ послышалось:

— Не так скоро, как другие.

— Я готов, господин Танашока, и не боюсь: меня уже приговаривали к смерти. Но я пойду на смерть с высоко поднятой головой. И учтите, я пойду с уверенностью, что завоеванное нами сегодня никогда не будет отдано обратно.

— Оставь это, господин Дрэган! Скажи мне лучше, много торговцев и господ в примэрии?

— Достаточно, — ответил ему Дрэган. — Даже ваш заместитель, господин Сегэрческу.

Возможно, Дрэган и не ожидал, что его сообщение встревожит господина Танашоку, но тем более он не ожидал услышать в ответ густой дьявольский смех. Казалось, услышанное развеселило старика. Такая реакция доказывала, что Танашока считает себя полным хозяином положения.

— Я говорил, что этот карлик станет когда-нибудь героем! — проговорил он сквозь смех. — Скажи мне, ты намерен взлететь на воздух вместе с ними?!

Дрэган разъярился. Ему было не до шуток.

— Господин Танашока, в ваших угрозах нет ничего нового! Мы к ним привыкли. Вы всегда арестовывали, убивали нас. Сейчас вы не можете бросить нас за решетку, не можете связать нас. Вы стараетесь разделаться с нами другим способом. По-подлому. Поэтому вы и прибегаете к насилию.

— Мы, к насилию? Господин Дрэган, — произнес старик на этот раз серьезно, и в голосе его прозвучала угроза, — я согласился переговорить с тобой, чтобы сказать тебе одну вещь, о которой ты, возможно, и не знаешь…

— О чем я не знаю? — спросил грузчик непроизвольно глухим голосом.

— О том, что в этот час, — хлестнул довольный голос Танашоки, — город понял, что вы, коммунисты, несете с собой террор, неуверенность, кровопролитие, голод, бои на улицах… Два месяца я изо всех сил стараюсь доказать это, и вот сегодня мне это удалось… Да, да, — в голосе его послышалось удовлетворение, — с вашей помощью мне это удалось! Пока вы не провоцировали, ничего подобного не было; следовательно, теперь ясно, что все эти несчастья приносите вы. А завтра, после того как мы вас ликвидируем и все увидят, что в городе может быть и нормальная жизнь, и дешевые продукты, кто вам тогда будет верить, господин Дрэган? Кто еще будет вам верить?!

— Склады блокированы нашими людьми!

— Ошибаешься. Мы их разогнали. Посмотри на площадь. Алексе убит. По моему приказу. Когда-то я спас ему жизнь, а сегодня приказал убить его!.. — Поскольку на другом конце провода Дрэган, ошеломленный, молчал, Танашока продолжал: — Да, да, посмотри в окно, взгляни на переднюю повозку!

Первой мыслью Дрэгана было отвергнуть любой довод, приведенный Танашокой, любое слово, высказанное им. Но он сдержался. Словно наэлектризованный, он опустил трубку и, позвав остальных, направился к окну.

Действительно, возле одной из повозок, освещенный пламенем факела, на асфальте лежал труп. Известью кто-то написал рядом с ним: «Алексе».

Дрэган больше не мог сдерживать себя. Он схватился за пистолет, но чья-то тяжелая, горячая рука остановила его.

То был Киру. В маленьких наполнившихся слезами глазах его стояла мольба.

— Нет, Дрэган! У нас есть двадцать минут, нам еще нужно успеть кое-что сделать. Не надо стрелять.

Дрэган освободился от удержавшей его руки. Он подошел к телефону и, не дожидаясь слов старика, крикнул в трубку:

— Ты негодяй, господин Танашока! Негодяй!

— Я самый сильный человек, и этим все сказано, — послышался спокойный голос старика. — Нет более сильного человека, чем Танашока, запомни это.

— Нет, есть несравненно большая сила, и вы это скоро почувствуете!..

— Господин Дрэган, послушай меня. Я человек старый и видел многих своих врагов побежденными. Главное — быть живым! Послушай меня: кто жив, тот побеждает. Есть единственное стоящее дело — это быть живым!

Дрэган знал: через двадцать минут он будет мертв, а старик еще будет жить. Знал, но не это волновало его: он должен был попытаться сделать что-либо для своих друзей, для своих товарищей. Поэтому он сказал:

— В примэрии очень много ваших, господин Танашока.

Но в ответ бесстрастно прозвучал голос старика:

— Мне до них нет никакого дела. Я хочу спасти тебя, господин Дрэган, тебя и твоих друзей. Когда ты выйдешь из примэрии, увидишь, если захочешь, как остальные взлетят на воздух.

— Я мыслю по-иному. Прошу не путать меня с вашими.

— И я прошу тебя не сомневаться, что говорю серьезно, — с вызовом набросился на него старик. — Мне нужен ты и твои люди. Торговцев, спекулянтов, политиканов вроде Сегэрческу у меня достаточно. Такого добра хватает! Видишь, я тебе говорю комплименты. Будь разумным и выходи из примэрии. Это единственная для тебя и твоих друзей возможность показать массам, что у вас осталась хоть капля рассудка.