Владимир Высоцкий как гений песенного ширпотреба, сгоревший в творчестве ради излишеств - [15]
Из галиматьи Высоцкого, подстраивавшегося под галиматейность книжки Кэрролла:
Кстати, в Яндексе на «анти-анти-а-координаты» по состоянию на 28.02.2013 нашлись только 23 ссылки: ахинея не прижилась даже среди больших поклонников Высоцкого.
Якобы эти абсурдеры неявно обличали абсурдизм и некоторые другие пороки советской действительности. На самом деле советское общество было не более абсурдным и вообще не более порочным, чем альтернативные общества, но по-своему. Лично меня впечатляет абсурдность не СССР-а, а культа Высоцкого. Я думаю, в конце 1980-х был период, когда Высоцкого в русскоязычном мире почитали даже больше, чем Иисуса Христа. На сегодня счёт вроде как бы уравнялся: по крайней мере в Яндексе и тот, и другой якобы набирают по 3 миллиона ссылок. Для сравнения: Сталин — 3 млн, Ленин — 4 млн, Троцкий — 1 млн, Гитлер — 3 млн, Геббельс — 0.454 млн, Диоген — 0.534 млн, Аристотель — 2 млн, Ницше — 1 млн, Наполеон — 3 млн, Бонапарт — 1 млн, Эйнштейн — 3 млн, Элвис — 3 млн, Тесла — 2 млн, Менделеев — 3 млн, Тальков — 1 млн, Цой — 3 млн, Моцарт — 3 млн, Сальери — 0.43 млн, Герострат — 0.138 млн, Чикатило — 0.273 млн, Фейхтвангер — 0.139 млн, Кафка — 0.886 млн, Жюль Верн — 0.772 млн, Шерлок Холмс — 3 млн, Конан Дойль — 0.834 млн, Пушкин — 4 млн, Дантес — 0.772 млн, Лермонтов — 3 млн, Достоевский — 3 млн, Дракула — 2 млн, Шварценеггер — 0.363 млн, Сталлоне — 1 млн, Лундгрен — 0.269 млн, Стивен Сигал — 0.553 млн, Дассен — 1 млн, Челентано — 2 млн, Юрский — 2 млн, Смоктуновский — 0.236 млн, Бродский — 2 млн, Собчак — 3 млн, Pussy riot — 4 млн, Александр Бурьяк — 0.006 млн.
Высоцкий и еврейство. В СССР 99% русских считали фамилию «Высоцкий» исключительно славянской (90% и теперь считают) из-за своего невежества в «еврейском вопросе», зато 99% евреев такой ошибки не делали и уверенно видели в Высоцком еврея с вытекающими из этого последствиями. Становлению Высоцкого в качестве всеобщего любимца способствовала как русская, так и еврейская часть общества (причём последняя, думаю, — особенно).
Рядом с Высоцким всегда было много евреев и полуевреев. Ну да, конечно, такой была театрально-киношная среда в Москве.
Талант есть частью результат воздействия среды: среда может способствовать развитию задатков, а может и тормозить его. И среда задаёт направление развития. Высоцкий, каким мы его вроде бы знаем, человек искусства, — в значительной степени продукт своей довольно еврейской микросреды.
Высоцкий смог стать чрезвычайно популярным в русскоязычной части мира только потому, что в условиях цензуры и в отсутствие интернета его еврейскость была незаметной. Если бы он звался, к примеру, Натаном Соломоновичем Розенблюмом, имел вполне семитскую внешность и вдобавок картавил, то не помог бы никакой талант. Массовое обожание бы не получилось, а получилась бы только кое-какая известность. Александр Яковлевич Розенбаум, правда, как-то пробился, но популярность у него значительно меньшая, чем у Высоцкого, и портретов Розенбаума на полотняных торбах я никогда не видел. И я не думаю, что национально-озабоченные русские ходят на концерты Розенбаума (а ведь при нынешнем состоянии России быть национально-озабоченным — это национальный и гражданский долг всякого истинно русского человека).
Геннадий Брук, Виталий Хазанский («Высоцкий и еврейский мир»):
«Подробности о еврейских корнях Владимира Высоцкого по отцовской линии хорошо известны благодаря архивным поискам киевских краеведов Михаила Кальницкого и Вадима Ткаченко и воспоминаниям двоюродной сестры поэта Ирэны Высоцкой. Родословная поэта прослежена вплоть до прапрадедов Мордки Бронштейна и Акима Райха.»
«Мать и все предки по материнской линии — русские, с соответствующими традициями…»
«По чисто формальным признакам, Высоцкий евреем не был: ни по-советски — запись „русский“ в 5-й графе, ни по-еврейски: по Галахе — не еврей, поскольку не рождён еврейской матерью и не исповедует иудаизм.»
«Как Высоцкий относился к своему еврейству? Несомненно, что относился очень хорошо! Он общался со своими еврейскими дедом и бабушкой, которые, по свидетельству живущей в Израиле родственницы Высоцкого, дома говорили на идише. Следовательно, поэт, слышал еврейскую речь…»
«Напомним также, что среди близких друзей Высоцкого были Давид Маркиш, сын известнейшего еврейского писателя и поэта Переца Маркиша (писал, преимущественно на идише, расстрелян в 1952 году) и Всеволод Абдулов (сын народного артиста РСФСР Осипа Наумовича Абдулова и Елизаветы Моисеевны Метельской).»
«Высоцкий был близко знаком с выдающимся идишским поэтом Матвеем Грубияном (фронтовиком, после войны отдавшим семь лет лагерям по делу ЕАК), бывал и пел у него дома, хорошо знал его стихи Л. Надель, „Матвей Грубиян слушает Высоцкого“, „Индекс“, 06.02.2009. Вероятно, что через родственников по отцовской линии, а также через общение с семьями товарищей-евреев, он перенял знание некоторых еврейских словечек, некоторые черты юмора. В своей статье Е. Браз ссылался на мнение Р. Рошема, что Высоцкий знал идиш.»
Для поверхностных авторов он [Станислав Ежи Лец] удобен в качестве источника эпиграфов, потому что у него не надо ничего ВЫЧИТЫВАТЬ, выделять из массы текста, а можно брать готовые хохмы, нарезанные для немедленного употребления. Чистоплотным писателям нееврейской национальности лучше его игнорировать, а если очень хочется ввернуть что-то из классиков, то надо пробовать добросовестно откопать — у Платона, Цицерона, Эразма Роттердамского, Бальтасара Грасиана и иже с ними. Или хотя бы у Баруха Спинозы: тот не стремился блеснуть словесными трюками.
Книга ориентирована не только на представителей специальных служб, но также на сотрудников информационно-аналитических подразделений предприятий и политических организаций, на журналистов, социологов, научных работников. Она может быть полезной для любого, кто из любопытства или с практической целью желает разобраться в технологиях аналитической работы или просто лучше понять, как устроены человек и общество. Многочисленные выдержки из древних и новых авторов делают ее приятным экскурсом в миp сложных интеллектуальных технологий.
Дураковедческое эссе. Апология глупости. Тоскливо-мрачная картина незавидного положения умников. Диагнозы. Рецепты. Таблетки.
Да, Лев Толстой был антинаучник, и это его характеризует очень положительно. Но его антинаучность обосновывалась лишь малополезностью науки в части построения эффективной моральной системы, эффективной социальной организации, а также в части ответа на вопрос, ЧТО считать эффективным.
Эрнест Миллер Хемингуэй (1899–1961) — американский свихнутый писатель, стиль которого якобы «значительно повлиял на литературу XX века».
Выбор поприща, женитьба, устройство на работу, плетение интриг, заведение друзей и врагов, предпринимательство, ораторство, политическая деятельность, писательство, научная работа, совершение подвигов и другие аспекты извечно волнующей многих проблемы социального роста рассматриваются содержательно, иронично, по-новому, но со ссылками на древних авторов.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
Виктор Цой — одно из самых ярких и опасных открытий, которые ожидают всякого подростка в русскоязычной части мира. Сам по себе Цой довольно симпатичен (если не думать о его соседях, которые, быть может, очень страдали от его ночных музыкальных упражнений за стенкой), но его ярые поклонники — это, как правило, расхлябанная мразь, загаживающая подъезды и пачкающая краской дома и заборы. Слабая нервная система, изнеженность, несклонность к самодисциплине, неспособность к систематическому усилию и букет дурных привычек — основные качества последователей Цоя.