Владимир Святой [3-е издание] - [34]
Итак, примем, что война между братьями началась либо в конце 977-го, либо в начале 978 года.
Началась же она довольно вяло. Вновь, как и несколько лет назад, Ярополк промедлил с самого начала. Он не решился выступить против брата сразу после получения известия об объявлении войны. Никоновская летопись так объясняет медлительность киевского князя: услыхав слова Владимира, Ярополк «смутился и начал собирать множество воинов, ибо и сам он был весьма храбр. И сказал ему воевода его Блуд: “Отнюдь не может противостоять тебе твой меньший брат Владимир — как не может синица против орла воевать. Не смущайся боязнью и не утруждай себя собиранием воинов”. Говорил же так Блуд господину своему с лукавством, ибо был прельщен и обласкан Владимиром».
Несколько по-иному передают слова обласканного Владимиром Блуда еще более поздние источники:
«Княже, для чего хочешь войско утруждать? — будто бы говорил он Ярополку. — Ведь я совершенно знаю, что Владимир в своих войсках любви не имеет и, как сын рабыни, укоряем. И когда увидят тебя войска его, все без боя тебе предадутся. Поэтому нет тебе нужды против него выступать»>{81}.
О роли Блуда, ближайшего после отстранения Свенельда воеводы Ярополка, речь еще впереди. Как можно догадываться, позднейшие авторы несколько забегали вперед и торопили события: тайные переговоры с Блудом Владимир начнет позднее.
Но и в самом деле Ярополк «смущался», то есть медлил выступать против своего брата. Ведь он сам был виновником начавшейся войны; новое столкновение могло упрочить за ним славу братоубийцы и законопреступника. Ярополк не был уверен в своей правоте — и эта его неуверенность передавалась киевлянам. Вероятно, он старался миром уладить ссору. Но промедление, в конечном счете, погубило его. Позднее, когда Владимир обступит Киев, Ярополку придется бежать из города, не чувствуя поддержки со стороны горожан. Ибо бездействующий князь, не способный защитить своих подданных, терял в их глазах достоинство истинного князя.
В столкновениях за власть обычно побеждает тот, кто решительнее, смелее, но нередко еще и тот, кто беспринципнее, безжалостнее, кто в меньшей степени подвержен эмоциям и легче может преступить нравственные запреты, мешающие достижению намеченной цели. Вначале, наверное, и Ярополк, и Владимир равно боялись друг друга. Но Владимир первым решился на военные действия и получил неоспоримые преимущества нападающего над обороняющимся. Может быть, сказалось присутствие рядом с ним Добрыни — безусловно, преданного ему и, безусловно, талантливого и решительного человека. Ярополку, наверное, не хватило Свенельда с его решительностью и жестокостью, с его способностью выпутаться из самого сложного положения. Ни окружающие его люди, ни сам Ярополк, как показали дальнейшие события, истинным полководческим даром не обладали.
По-видимому, было еще одно обстоятельство, которое Ярополку приходилось принимать во внимание. Автор Иоакимовской летописи, рассказывая о ходе войны, замечает: «Ярополк был нелюбим людьми, поскольку дал христианам великую волю»>{82}. Мы уже говорили о покровительстве христианам со стороны киевского князя, о его возможных колебаниях в сторону христианизации Руси. Князь был человеком просвещенным, но видимое потакание одним своим подданным, в ущерб интересам других (коих было, конечно, больше), едва ли нравилось киевлянам. Усилению напряженности в отношениях между христианами и язычниками могло способствовать и отстранение от власти Свенельда, вероятного вождя «языческой партии». Так что предположение, высказанное автором Иоакимовской летописи, оказывается и на этот раз вполне правдоподобным.
Ярополк, конечно, должен был что-то предпринять. Однако действия его первоначально носили не военный, а чисто дипломатический характер. Нам известно об одном его шаге — попытке заключения военного союза с князем Рогволодом, княжившим в Полоцке. (Этот город, главный в земле полочан, или западных кривичей, лежал на реке Полоте, у впадения ее в Западную Двину.)
По словам летописца, Рогволод «пришел из-за моря»; он был не зависим ни от Киева, ни от Новгорода по крайней мере со времен Святослава. Полоцкий князь — заключи с ним союз Ярополк — надежно бы защищал Киевскую землю с северо-запада; его владения располагались между Киевом и Новгородом. К тому же Полоцк, возможно, связывали союзнические отношения с Туровом на Припяти, центром самостоятельной тогда Туровской земли. По легенде, сохраненной «Повестью временных лет», первый князь Турова — Туры — также пришел «из-за моря». Некоторые поздние летописи называют его даже братом Рогволода. Туровская же земля непосредственно граничила с Киевской.
