Владимир Шаров: По ту сторону истории - [193]

В романах Шарова отсутствует деление на части и главы, но композиционная структура просматривается очень четко. Поскольку сюжетные линии развиваются не линейно, а скорее вращательно, с возвратом к более ранним событиям, то структура романов получается коллажная и в каждом романе своя, а художественное время играет в этом заметную роль.

Первый роман, «След в след», построен по более простой схеме, там четко выделены жизнеописания трех братьев, а в конце подключены дополнительные новеллы. В дальнейшем структура романов усложняется, автор-рассказчик начинает цитировать других рассказчиков, чем отодвигает себя от основного повествования; при этом отдельные сюжетные линии могут получить свою особую структуру. Так, в «Будьте как дети» блок о Ленине вводится дважды, сначала в краткой, а потом в развернутой форме. Сначала повествователь, находясь в больнице, узнает о новой интерпретации последних лет жизни Ленина случайно, из разговора с другим пациентом. Позднее, став главой гороно Ульяновской области, он присутствует на уроках истории в интернате и излагает читателю услышанное. Поэтому основной блок о Ленине организован в виде уроков истории, которые даются в интернате для слепоглухонемых детей. Иной, но тоже «вращательный» пример композиции находим в романе «Возвращение в Египет»: третий том «Мертвых душ», который пишет потомок и тезка Гоголя, Коля, построен как дантовское описание кругов чистилища и рая.

Творчество Шарова плохо поддается периодизации. Вместо этого девять его романов можно условно разделить на три группы (не по порядку написания или публикации, а по содержанию центральных сюжетных линий и по трактовке времени, которые как бы пунктиром проходят через все его творчество). В первую группу я бы включила романы «След в след», «Старая девочка» и «Царство Агамемнона». В основе сюжета этих произведений – движение назад в прошлое, восстановление картины событий по письменным источникам и опросам очевидцев. В произведениях второй группы, включающей «Репетиции», «Мне ли не пожалеть…», «Будьте как дети», прошлое изображается в маятникообразном движении, как повторение, переигрывание некоторых устойчивых мотивов: новозаветной истории, крестовых походов. В третью группу входят «До и во время», «Воскрешение Лазаря» и «Возвращение в Египет» – там в центре внимания тема продолжения дела художника (или философа в случае Федорова) потомками и мотивы прорастания прошлого в настоящее.

История рода и семьи у Шарова

Шаров, которому были близки мысли Федорова о преемственности поколений и о сыновней ответственности перед предками, понимает человеческую историю прежде всего как историю рода и семьи и потому предпочитает сразу вводить родословную персонажей. Основополагающей для писателя была мысль о том, что человек существует не сам по себе, но как звено в цепочке поколений, «в настоящей длинной жизни» (ЦА 70), которая начинается задолго до его рождения и закончится неизвестно когда.

Уже в первом романе «След в след» речь идет о том, как автор-рассказчик, начиная с разборки старых писем, кропотливо восстанавливает семейную историю своего приемного отца Федора Николаевича и его братьев. «То, что я убрал эти бумаги и забыл о них, – мой грех, так же как и другой грех – согласие на усыновление: есть вещи, которые делать нельзя, даже если никому от этого не стало хуже» (СВС 11). Элементы фантастики в романе «След в след» тоже связаны с идеей семьи. Оба младших брата Федора Николаевича не родились естественным путем, а были материализацией страстного желания матери иметь троих сыновей, другими словами, современным вариантом сказочно-мифологического мотива о чудесном рождении героев. А дальше судьбы трех братьев описаны вполне реалистически, представляя панораму истории ХX века с репрессиями, войной, относительно благополучным послевоенным периодом.

Герои Шарова часто занимаются розыском исчезнувших родителей или братьев и сестер. У него редко встретишь мотив серьезного конфликта с родителями или между поколениями. Интересно, что Сталин показан в «До и во время» как сын мадам де Сталь (отсюда его фамилия), рожденный бастардом и выросший как сирота, без отца и матери, потому что родители расстались задолго до его рождения, и этот факт частично объясняет его жестокость.

Через все творчество писателя проходит ощущение личной и семейной причастности как своей эпохе, так и большой истории. Об этом речь идет в очерке «Ходынка». В этом отмеченном историей уголке Москвы буколический пейзаж маскирует сцены трагического прошлого и грозного настоящего. В восприятии Шарова-ребенка это был просто луг, расположенный недалеко от дома, по которому он «летом чуть не ежедневно гулял с родителями многие годы» (ПО 36). Только много позже он понимает, что это то самое Ходынское поле, на котором произошла страшная давка во время коронации Николая II, а уже в недавнее время под этим лугом скрывались авиационные заводы и засекреченные конструкторские бюро. У Шарова детали личной судьбы самым неожиданным образом переплетаются с большой историей. Вместе с тем «Ходынка» – это хорошая иллюстрация к очень важному в творчестве Шарова художественному принципу: внешняя форма обманчива – люди, вещи, события суть не только то, чем они кажутся на первый взгляд; правда двоится.