Вкус любви - [36]

Месье поднялся, сел рядом со мной.

— Ты что, ревнуешь?

Проступающее в его голосе ликование вызвало у меня раздражение. И я, как идиотка, начала защищаться слишком активно, чтобы выглядеть естественно.

— Вовсе нет.

— Ревнуешь-ревнуешь! — повторил Месье, буквально наслаждаясь этим.

— Вовсе нет, я просто хотела знать.

— Нет, не просто. Ты хочешь знать, сплю ли я с другими девушками, чтобы понять, одна ли ты в моей жизни. Так что, да, милая, ты ревнуешь.

Я нехотя ответила на поцелуй Месье, который слишком забавлялся над моей досадой. Наклонившись за брюками (фантастическая спина), он продолжил:

— Если я не притронулся к другой женщине, кроме своей жены и тебя, то только потому, что у меня не было на это желания. Я постоянно думаю о тебе.

Я ощутила его обжигающий взгляд, спустившийся, словно царапина, по моей спине.

— Об этой попе. Я все время думаю об этой попе. Ты знаешь, что даже когда я оперирую, я представляю себе ее? Тебя в этой позиции.

Я выгнулась, подняв туловище вверх, и сквозь завесу волос с благоговением смотрела, как он одевается. Я обожала свет, исходивший от этого мужчины, и даже не могла ему о том сказать. Каким же красивым он мне казался! Я наблюдала за волнующим стриптизом «наоборот», что он мне показывал, надевая одежду: сначала брюки с безупречной стрелкой, затем белая рубашка, на которой от этого визита останется лишь небольшая помятость на спине.

Осознают ли мужчины ту пропасть, что отделяет их наготу от момента, когда они машинальными движениями вновь застегивают свою рубашку? Это медленное молчаливое восхождение к воротнику постепенно перекрывает животный инстинкт, и если пять минут назад они красовались в чем мать родила, то теперь облачились в веками создававшиеся одеяния. Но некоторые, как Месье, будучи одетыми даже в самый элегантный в мире костюм, сами того не подозревая, посылают чувственный сигнал: под своей одеждой они всегда остаются голыми. Пиджак ничего не меняет: кажется, что он накинут на их плечи только для того, чтобы быть в спешке снятым. Именно этих мужчин с давних времен пытаются сковать разными видами тканей и уловок, — как будто таким грубым образом можно сдержать их яркую сексуальность. Глядя на бедра Месье в его дорогих серых брюках, уже угадываешь контуры будущей эрекции.

Он застегивает пуговицы на манжетах.

— И потом, я все время думаю о твоем теле, но не обязательно для того, чтобы заняться с тобой любовью. Просто побыть рядом. Пообщаться. Я не ощущаю никакой разницы в возрасте, когда ты разговариваешь со мной, отвечаешь на мои вопросы.

Поскольку я не знала, что на это сказать, то просто восторженно улыбнулась. А после спросила:

— А что, девушки моего возраста не такие?

— Чаще всего нет. Они намного пассивнее. Только берут, мало что отдавая взамен.

— Но ведь я была не очень послушной сегодня утром, — вставила я, надеясь услышать от Месье обещание следующего свидания.

— Дело не в послушности. Мне нравится то, что творится в твоей голове. Мне это интересно. А не только твое тело среди тысячи других.

Как это понимать? Терзаясь в сомнениях, я ринулась в атаку:

— Но, согласись, довольно гнусно с твоей стороны спать с женой, со мной и другими девицами моего возраста.

— Ты так говоришь, потому что ревнуешь.

— Еще раз тебе повторяю: вовсе нет. Просто в свете создавшейся ситуации…

— Ревнуешь, милая.

— Нет, я просто говорю, что это низкое поведение. Особенно учитывая то, чем мы тут занимаемся.

Внезапно лицо Месье помрачнело. Он перестал застегивать воротник рубашки и сел рядом со мной на кровать. Не сводя с меня взгляда, произнес:

— Мне не нравится, что ты считаешь меня подлецом.

— Это потому, что я произнесла слово не таким тоном. В моих устах оно звучит ласково.

И это было правдой, но его взгляд стал таким мрачным, что на какую-то долю секунды мне показалось: сейчас он меня ударит, и не было сомнений, что я причинила ему боль. Меня до глубины души поразила его обида на такую ерунду.

— Не смотри на меня так, — прошептала я, прижимаясь голым телом к холодной ткани его костюма. — Просто мы с подружками употребляем эти слова совсем в другом смысле. В хорошем.

Месье, похоже, это не убедило, но он все-таки прикоснулся ко мне губами долгим поцелуем. Я добавила:

— И потом, я такая же, как ты. Мне следовало бы подумать о своем дяде, обо всей моей семье, испытывать угрызения совести от того, что сплю с тобой.

— Я не вижу ничего плохого в том, что мы делаем. Конечно, кроме того факта, что я женат.

— Не видишь? Тем не менее это бросается в глаза — вся безнравственность нашей истории. Ты — бывший коллега моего дяди, провел три дня вместе с ним и моей матерью в Джерси на семинаре, вся моя семья тебя знает. А я — его маленькая племянница.

— Но это не то же самое, как если бы я спал с его женой.

— Да это еще хуже. Ты прекрасно знаешь, с каким трепетом мой дядя относится к своим племянницам. И он очень недоволен, когда к ним прикасаются мужчины, особенно те, которые ему хорошо знакомы.

Я никак не могла понять, притворяется ли Месье или действительно считает себя невинным созданием.

— Особенно если эти мужчины женаты и с детьми. Ты прекрасно понимаешь, какой разразится скандал, если кто-нибудь об этом узнает, — добавила я тоном, в котором, боюсь, слишком явственно слышалось мое возбуждение в связи со всей этой ситуацией.