Византийская принцесса - [33]

— Я предлагаю, — раздался спокойный голос герцога де Пера, — последовать совету севастократора и для начала отправить разведчика. Сообразно тому, какие сведения он нам принесет, и будем действовать.

Диафеб восхитился трезвомыслием герцога де Пера и сразу же выступил вперед.

— Отлично! — воскликнул он. — Дозвольте мне, кузен, выезжать немедленно!

— Нет, — сказал Тирант. — Такое важное дело я не могу доверить никому, кроме себя самого. К тому же оно сопряжено с большим риском. Я сочту для себя позором, если отправлю на верную смерть кого-либо другого, властительного сеньора, простого рыцаря или же простолюдина. А наемникам я не доверяю. И если мне суждено погибнуть, я умру с честью.

— Много ли пользы нам будет от мертвого севастократора? — с жаром возразил Диафеб.

С легкой усмешкой герцог де Пера качнул головой, давая Диафебу понять, что спорить здесь бесполезно и лучше уступить. И Диафеб, потупившись, замолчал.

А Тирант преспокойно добавил:

— К тому же мне известно — и из книг, и по опыту, — как опасны бывают неправильно понятые сведения. Поэтому будет лучше, если я погляжу на мир собственными глазами.

Когда Тирант отъехал от расположения своих войск, он увидел, что один рыцарь следует за ним. Тирант придержал коня, чтобы дать тому возможность догнать его. Едва рыцарь поравнялся с Тирантом, севастократор спросил его:

— Скажите мне, сеньор, кто вы и почему решились поехать со мной? Я, кажется, ясно дал понять, что отправляюсь один.

— Ах, ваша милость! — воскликнул тот, снимая шлем. — Я ведь и прежде служил вам в качестве проводника, так не прогоняйте меня от себя. Я покажу вам самые удобные подходы к городу, так что ни одна турецкая каналья, даже с кошачьими глазами, способными видеть в темноте, вас не углядит.

— Паж Сверчок! — удивился Тирант. — Как ты здесь оказался? Я ведь приказывал всем пажам оставаться в Константинополе.

— Ах, браните меня, ваша милость, и даже побейте, если вам охота, только не отсылайте прочь! Я взял чужой доспех и незамеченным ехал все это время, держась поблизости от вас, думая быть вам полезным, — признался Сверчок и скромно опустил глаза. — Я хочу поскорее стать рыцарем.

— У тебя есть еще какая-то тайна, которую я не должен знать? — спросил Тирант нарочито строгим тоном.

— Никакой…

— Что ж, я не прогоню тебя, — сказал Тирант. — Показывай мне незаметную дорогу.

Вдвоем они пробрались к городу и увидели неисчислимое множество врагов, клубившихся возле стен. И сколько видел глаз, по полям и лугам горели костры. Однако кольцо осады не было сплошным и плотным, как стена, и Тирант немало подивился этому.

Он сказал простодушно:

— Я прежде думал, что если кто осаждает город, то окружает его так, чтобы и мышь не проскочила наружу.

Паж Сверчок не был ни графом, ни герцогом и потому даже втайне не стал смеяться над неосведомленностью Тиранта, а вместо этого объяснил:

— Это только кажется, что сквозь расположение турок можно пройти, подобно тому, как мелкий песок проходит сквозь редкое сито. Нет, на самом деле турки повсюду и сторожат каждую дорогу, каждые ворота, каждый проход и лазейку. И если кто-нибудь каким-то чудом и выберется из города, он все равно угодит к ним в руки, ибо враги здесь повсюду, и это настоящее чудо Божьей Матери, мой господин, что нас с вами еще не схватили.

— Полагаю, этому чуду немало помогло твое умение прятаться, — возразил Тирант, — и твое знание местности.

Паж Сверчок ничего не ответил, и в полумраке даже не было заметно, покраснел ли он от похвалы.

А Тирант развернул коня и вернулся к своей армии. Он не стал ничего рассказывать ни герцогу де Пера, ни графу де Сен-Жорди, ни другим сеньорам, а просто приказал останавливаться для ночлега и отдыхать — но так, чтобы в любое мгновение быть готовыми к жаркой схватке.

Люди настолько утомились, что попросту улеглись на землю, не в силах больше пошевелиться, и многие в ту ночь даже не стали разводить костров. Но Тирант не спал и обходил свой лагерь, предлагая угощение всем, кто не спал и мучился от голода.

На краткий страшный миг севастократора охватило сомнение, и он как будто начал падать в пропасть: не вышло бы так, что он привел всех этих доблестных воинов в ловушку, где они и погибнут. Но затем он отринул все лишние мысли и продолжил объезжать и обходить лагерь, подбадривая и угощая своих людей.

В конце концов усталость взяла верх. Диафеб сумел уговорить Тиранта поспать хотя бы несколько часов. Он торжественно поклялся, что сам даже век не сомкнет и будет следить за порядком в лагере, пока севастократор отдыхает.

После этого Тирант предоставил Диафебу и Богу все заботы о наступающей ночи, а сам заснул прямо там, где сморил его сон.

* * *

Он пробудился вскоре после рассвета и в первые несколько минут не мог понять, где находится и что с ним происходит. Слабый утренний свет сочился сквозь шелк шатра, на боку медного кувшина горел маленький блик.

«Пелидас, — вспомнил Тирант. — Вчера мы подошли к Пелидасу. Турки уже наверняка заметили нас…»

Он вскочил с постели, сна как не бывало.

— Диафеб! — позвал Тирант. — Сверчок!

Но ни один из тех, кого он окликал, почему-то не появлялся. Тирант в одной рубахе выбрался из постели.