Витебский вокзал, или Вечерние прогулки через годы - [21]

А ведь ждали и его выступления. Исчез и Шолохов. Говорят, отправился на охоту в подмосковные леса… Зачем им молодые? Надо свои проблемы решать: "водка, охотка и еще кое-чеготко"…

Ушел с доклада Виктора Розова "Творчество молодых советских драматургов"… Может, и зря…

На вечернем заседании Петрусь Бровка: многие хотят "бросить свой литературный якорь в Минске"… Не многие, Петр Устинович, а почти все. Даже если судить по делегатам совещания: только я в Крынках да Алексей Карпюк - в Гродно. Все остальные - минчане: Артур Вольский, Степан Гаврусев, Нил Гилевич, Наум Кислик, Алесь Махнач… Да и что в этом зазорного? Писателю нужны общение в литературных кругах, редакциях журналов и издательства…

Пришел в президиум и стал обнимать Суркова Борис Полевой. У него очень красивый галстук. Прилез длинный Михалков, он сегодня серенько (в сереньком) одет…

Юрий Смолич говорит, что в Союз надо принимать только после второй книги… Борис Полевой рассказал, как к нему пришел кто-то из молодых: "помогите узнать жизнь - устроиться в Литинститут", предложил ему газету - обиделся…

Сергей Михалков: "Не надо глушить талант, но не надо и тянуть его силком, а то оборвутся его слабые корешки. Анатолий Рыбаков, уже будучи лауреатом, три навигации проработал на Волге… Надо разжечь костер закрытого журнала "Костер". Надо вернуть в вузы программный курс детской литературы, а то получается: "Дети, дети, куды вас дети?.." Сейчас у нас три детских журнала, а когда я родился, было двадцать три"… Михалков заикается, когда быстро говорит и волнуется, это особенно чувствуется. Но его слушают, потому что без него, как и без Маршака и Кассиля - что наша детская литература… Надо попробовать писать стихи для детей…

В перерыве видел Михаила Светлова - длинный нос, морщины, худощавый - в общем, наверное, я на него похож. Сергей Михалков - стиляга. Просто красивы Катаев и Долматовский - каждый по-своему… Хожу один, хочу знакомиться, но пока не получается. Встречаю только наших. Сказал Шамякину "Здрасьте!" Он остановился, посмотрел: "Вы часам не Симанович?" Трошки побалакали про мою школу, я рассказал ему о телеграмме, он заулыбался, попросил подарить: ведь "Шамякин-мама". Кто-то пробегал мимо, и он ему: "Здорово, Платон!" Это Платон Воронько - он будет моим руководителем. По спискам, которые вывешены в вестибюле я в семинаре Александра Твардовского, но говорят, его не будет и шепотком: "Запил Александр Трифонович…", а Воронько - его зам. Сергей Баруздин - секретарь, он сказал мне где и когда будем семинарить… Все минчане договорились с Кондратом Крапивой и перебираются из гостиницы ВСХВ в "Москву", а я пойду к Бугачевским. Сегодня мама приедет. Побудем вместе… И я отправился на Каретный. Радость встречи с мамой, с родными. Я читал стихи, а дядя Сёма играл и напевал свои мелодии, сказал, чтобы я решил: в какой вечер и на какой спектакль мы пойдем к нему в "Ромэн" с мамой. А я в его цыганском театре никогда не был… В общем день закончился на высоком родственном чувстве.

11 января. Выступали Максим Рыльский, Емельян Буков, Валентин Овечкин, Сергей Орлов, Виталий Озеров: "Пора присваивать звания доцентов и профессоров таким писателям, как Константин Паустовский…" Радостно встретили Михаила Шолохова, но он, увенчанный лаврами, поговорил минут семь, мимоходом "уничтожив" Ажаева и его доклад… И ушел. Вот из Шолохова: "Буду говорить с вами на равных, а не учить… Надо сидеть одном месте, драть лыко и плести лапти, не шарахаться в поиске сюжетов куда-нибудь на целину… Лыка человек может надрать, а лапти все равно не получатся… Не оставайтесь в литературе в детских коротких штанишках, скорей из них вырастайте"…

Кислик мне: "Я в твои годы еще не печатался", подтвердил это Вольский… Сижу и разговариваю с Карпюком, Гилевичем, Махначом, Гаврусевым… Познакомился с ленинградцем Вячеславом Кузнецовым, он подарил мне свой сборник "Наследство"… Учитель из Калуги Булат Окуджава, у него выходит первая книга, он читал мое в журнале, понравилось… Поговорили о наших школьных делах, он перебрался из сельской школы в городскую…

12 января. Семинар поэзии. Первого обсуждаем Сергея Давыдова, Ленинград (настоящее имя - Спартак Давыдович). Все хвалят. Бажан. Чиковани… Записка: "Давид! Когда Вас будут обсуждать? Мы от имени К. Симонова из "Нового мира". Пришли за Вас "поболеть". Сидят две молодые красивые женщины: Ильичева и Караганова.

13 января. Стихи Эльмиры Котляр мне по душе, говорю об этом, но есть излишняя опрозаиченность, иногда стих рассыпается без рифмы… Поиски… "Да, - говорит Воронько, - Уитмена тоже читал, но плохо разобрался в этом поэте"… Я ему охотно верю. Пожалуй, самый разумный здесь критик Владимир Огнев… Стихи Вячеслава Кузнецова. Я уже прочитал его книжку и называю то, что мне кажется лучшим… Микола Ткач, Украина. Его "Отповедь" даже начал переводить, но остановился. Завтра – я! По вечерам смотрим фильмы: "Дело Румянцева", "Полицейские и воры", "Дайте мужа Анне", "Чужая родня"…

14 января. Мое обсуждение длилось долго. Твардовский так и не появился. Вел семинар Воронько, известный украинский поэт, лауреат. А помогали ему и говорили о моих стихах: Яков Шведов, автор знаменитого "Орленка"; Павел Железнов, которого поддержал еще Максим Горький, автор поэмы "Владимир Маяковский"; Анисим Кронгауз, поэт-переводчик; Владимир Тельпугов, прозаик; Владимир Огнев, критик, литературовед; новомирцы из отдела поэзии; и еще Микола Бажан и Симон Чиковани. Из представленных на обсуждение стихотворений, я прочел тринадцать: "Весенняя сказка", "Лейтенанты", "Горят июльские рассветы", "Первая зарплата", "Чужой", "Трое", "О разлуках", "Не улыбкой", "Ночью", "День рождения", "Левитан", "Товарища встретишь", "Крынки"… И началось! Что только ни говорили: об одном и том же со знаком плюс и знаком минус. Это было самое шумное обсуждение, на котором сами семинаристы чуть не перессорились… А я сидел и записывал… Тельпугов: хвалит "Крынки" - "лирично, естественно, найдена человеческая интонация, человеческие слова, серьезное произведение настоящей литературы"… Шведов: о песенности, ритмике, простоте и доходчивости… Кузнецов: понравилась "Весенняя сказка" - "хорошо, живо, ярко, красочно, свежо, оригинально", понравились "Крынки", "Лейтенанты"… "Но чего-то не хватает, надо углублять", "вложи все, не жалея, как будто пишешь последнее стихотворенье"… Огнев: "Эти стихи могут нравиться очень многим, и это грозит автору, который профессиональнее и умелее всех здесь сидящих (что-то проворчал Воронько), не сомневаешься, что секунда - и потекут стихи, автор очень талантлив, человек умный, хочет все увидеть, все обобщить, но иногда это холодный бенгальский огонь из ракетницы", "сильной стороной является чувство современности, идет от жизни, намечена тема очень нужная в "Дне рождения", "Чужом"… "Товарища встретишь" - есть психологическая правда, но надо еще больше детализаций жизни, не надо гнаться за концовками, за афоризмами, не надо стоять на голове, потому что Вы уже стоите на ногах на этой земле"… Кронгауз: "способный, умный, культурный человек, но почему точка прекраснее, чем солнце в "Весенней сказке", "рассвет июльский, словно знамя" - красиво и равнодушно, "музыка русских картин" - то же"… "Надо приехать в Крынки и черпануть там, а не из Волги". "Понравилось о часовых, о встрече двух товарищей, есть в этих стихах живой душевный трепет", "не огорчайтесь, что мы так разбираем, вы достойны самых высоких оценок и одновременно предостережений"… Воронько подытожил: "по-моему, все говорили правильно, пусть и часто спорно, это все-таки хорошие стихи талантливого поэта - вот главное. Большое соединение мыслей и чувств, но часто чувства захлестывают, или мысли не те, которые взволновали, а надуманные, чтобы удивить. "Весенняя сказка" не согрета сердцем, Левитана все любят, и автор любит его картины, они его волнуют, это рассказ о судьбе художника, но тоже не всегда мысль и образ согреты сердцем. "Крынки" - самое конкретное, самое теплое стихотворение… Оригинальничанье от молодости, от поиска чего-то нового, это будет преодолено по дороге к простоте, к углублению в жизнь, к себе самому, этого я желаю талантливому поэту"…