Виноватые и правые - [16]
Несчастный зарыдал, ловя ноги мои и своего начальника, чтобы поцеловать. Видал я убийц, чувствовавших угрызения совести; но страдания тех были другого рода, и иначе выражались. Мы с начальником команды не могли удержаться от слез. Наконец, уверения мои, что если он невинен, то ему нечего беспокоиться, и заявление подпоручика, что он сейчас готов письменно удостоверить в невинности его и что вся команда подпишет бумагу, привели беднягу, по крайней мере, в такое состояние, что он получил возможность объясняться.
— Расскажи, что знаешь.
— Да что я расскажу, в. в? То же, что и все тут говорят. Созвал нас с Чаплиным к этой Крючихе Иванов. Пришли мы; выпили все вместе с коновалом и с Крючихой — Патка не пила — два полштофа. Коновал привязался к Патке и стал ее бить немилосердо. После того коновал ушел спать в заднюю горницу; мы с Чаплиным пошли в сборную, а Иванов остался… залез на печь спать.
— Не был ли ты выпивши? Может быть, и не помнишь чего-нибудь?
— Как не помнить, в. в! Выпили мы, да что же — штоф на пятерых! Ну, коновал — тот раньше заправился, а мы пришли, хоть бы росинка в роте была! Спросите хоть не нас, а всю команду: мы оттуда прямо в сборную пришли. Это-то меня и убивает, в. в.: из всех сказок видно, что коновал убит, и как будто при нас… шум был… А не виноват я. Хоть расстреливайте, — то же скажу. Не виноват и Чаплин: мы вместе ушли…
— А Иванов?
— Не подозреваю я и Иванова. Сохрани меня Господи!.. Я по себе сужу… а только он от нас с Чаплиным там остался. Иванов честный, добрый человек, прямик! Вот и их благородие, господин подпоручик, и вся команда скажут, каков человек Иванов: этот человек, в. в., либо правду скажет, а не то, так промолчит — и слова из него топором не вырубишь! Спросите его самого: если он виноват, так не запрется… не такой человек!..
После Клеопатрова я призвал Чаплина. Это тоже был солдат видный, с внушающею доверие физиономиею. Хотя при входе он тоже упал на колени, но не рыдал, и только слезы навернулись у него на глазах. Перекрестившись, он проговорил: «Буди воля твоя, Господи, на мне грешном! Помяни, Господи, царя Давида и всю кротость его»!
— Ну, что же ты скажешь о деле?
— Да по всему кажется, что мы, а только не мы с Клеопатровым.
— А Иванов?
— И Иванов добрый человек! Только он от нас остался. — Виноват, в. б., обратился он к подпоручику. — …Шум был, только не мы начинали… и не были пьяны: мы только Патку от коновала отняли.
— Подозреваешь или нет Иванова?
— Нельзя подозревать, в. в.! Этот человек малого ребенка не обидит… честный; добрый человек! Не возьму я на душу греха подозревать его. Только он от нас остался, так, может быть, и знает что… Он не соврет… извольте его допросить: скорее я совру, а он не соврет. Ума не приложу, в. в.: как будто наше дело, а только не мы… Помяни, Господи, царя Давида и всю кротость его!
Не вдаваясь в подробные допросы, я поспешил осмотреть место происшествия.
Домик Крючихи состоял из двух небольших комнат сажен в пять квадратных каждая. Они отделялись одна от другой узенькими сенцами, из которых был ход на чердак. В передней комнате, имевшей окна на улицу, Крючиха принимала в имянины гостей, а в заднюю, по единогласным показаниям Крючихи, Паточки, Клеопатрова и Чаплина, ушел коновал спать, после того как прибил жену. Ни в той, ни в другой, ни на чердаке, ни в подпольях ничего подозрительного не оказалось.
При вскрытии трупа оказалось, что хотя рана на шее сама по себе смертельна, но, кроме того, расколот череп. В желудке найдены сморчки. Он издавал сивушный запах, но следов отравы в нем не было.
Покончив эти следственные действия, я возвратился домой, чтобы облечь их в форму и распорядиться о так называемых мерах к пресечению обвиняемым способов уклоняться от следствия и суда, или, говоря проще, решить, кого из них посадить в тюрьму, кого отдать на поруки и кого оставить вовсе на свободе. Я написал постановление о заключении Крючихи с дочерью в тюрьму и об отдаче на поруки Клеопатрова и Чаплина начальнику команды, который настоятельно просил меня об этом и чего я сам душевно желал. Оно произвело различные впечатления на лиц, которых касалось. Крючиха выслушала его, как камень, если бы камни имели способность слышать и в то же время не чувствовать; Паточке оно доставило удовольствие: она слушала его, я теперь уверен, с неподдельным удовольствием; Клеопатров опять упал на колени, зарыдал и рассыпался самыми наивными выражениями благодарности; Чаплин, явно просветлевший, опять пробормотал: «Помяни, Господи, царя Давида и всю кротость его!»
На следующий день в указные девять часов привели ко мне арестантов, и пришел начальник команды. Крючиха казалась такою же, как и всегда; Паточка тоже: она весело улыбалась, но на лице ее заметны были следы бессонницы. Ей, по-видимому, нравился арестантский костюм, в который с чего-то одело ее тюремное начальство; ей нравился звук ружей, опускаемых конвойными солдатами на пол. Я приступил к допросам, и начал с старой Крючихи. Как и накануне, она уклонилась от прямых ответов, и лишь одним, тоже уклончивым объяснением, дополнила прежние показания: на доводы мои, что зять ее убит если не в ее доме, то очень близко, она отвечала:
Разорившийся светский лев поставил все, что имел, на выигрыш своего скакуна в дерби. И похоже, что это свело его с ума, судя по странным событиям в поместье. Шерлоку Холмсу предстоит разобраться.
Вышедший спустя два года после «Снести ему голову» (в 50-х годах темп работы мисс Марш заметно снизился), «Пение под покровом ночи» заметно отличается не только от прочих произведений того периода, но и от большинства других приключений старшего инспектора Аллейна.Роман содержит намного больше увлекательного повествования в стиле «романа нравов» и значительно меньше официального расследования. Аллейн оказывается в роли простого пассажира, путешествующего инкогнито; он не может вести следствие «в открытую» и лишен непосредственной помощи своих коллег.
В этом томе адвокату Перри Мейсону предстоит прокатиться на каноэ, привлечь в качестве свидетеля собаку, столкнуться в своем офисе с очаровательной грабительницей, раскрыть загадочную автокатастрофу, пообщаться с юной автостопщицей и даже съездить в Тихуану, чтобы разобраться с «мексиканским разводом»…
Герой цикла рассказов «Мистер Паркер Пайн – мастер счастья» занимается необычным делом – устраивает людям личное счастье: восстанавливает семейные союзы, помогает найти спутника, старается вернуть вкус к жизни в ней разочаровавшимся. При этом он организует самые настоящие представления по сценариям, написанным писательницей Ариадной Оливер, хорошо знакомой читателям Агаты Кристи. Также поклонники творчества Леди Агаты встретятся здесь с еще одним популярным персонажем – будущей секретаршей Пуаро мисс Лемон.
Эллери Квин — легендарный сыщик-любитель и сочинитель криминальных романов. Под его именем двоюродные братья Фредерик Дэннэй (1905-1982) и Манфред Ли (1905-1971) написали серию увлекательных книг, стоящих в одном ряду с произведениями корифеев детективного жанра А.Кристи, Э.С.Гарднера, Р.Стаута и Дж.Д.Карра. В данной повести Эллери помогает девушке разобраться со странным наследством.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Отмычки и револьверы, парики и внушительные кулаки, нюх и упорство гончей и интуиция настоящего сыщика: по следу преступников идут знаменитый американский детектив Джон Вильсон и его неустрашимый брат Фред.Некоторые приключения Джона Вильсона основаны на нашумевших расследованиях, вошедших в анналы криминалистики, а его прототипом стал Джон Вильсон Мюррей, самый известный канадский детектив конца XIX-начала ХХ века.Во втором издании исправлены некоторые недочеты первого; полностью печатается выпуск «Тайна водяной мельницы», ранее приводившийся с сокращениями.
В антологии впервые собрана русская шерлокиана, опубликованная в период с начала XX в. и до Второй мировой войны. В это масштабное по полноте и широте охвата издание включены вольные продолжения и пастиши, пародии и юмористические рассказы, истории о приключениях Шерлока Холмса в городах и весях Российской империи и Советского Союза и статьи критиков и интерпретаторов. Многие произведения переиздаются впервые.
Книга включает весь цикл рассказов о приключениях Шерлока Холмса и доктора Уотсона в Сибири, написанных популярным дореволюционным автором русской «шерлокианы» П. Орловцем. Особый колорит этим рассказам придает сибирская экзотика — золотые прииски, мрачные таежные дебри, зверства беглых каторжников, пьяные загулы взяточников и казнокрадов… Все это было не понаслышке знакомо автору, пересекавшему Сибирь по дороге на фронт русско-японской войны. Публикация «Похождений Шерлока Холмса в Сибири» в серии «Новая шерлокиана» завершает издание всех доступных нам шерлокианских произведений П.
Впервые на русском языке — полный перевод классики детективного жанра, книги М. Ф. Шила «Князь Залесский».Залесский, этот «самый декадентский» литературный детектив, «Шерлок Холмс в доме Эшера», которым восхищался Х. Л. Борхес, проводит свои дни в полуразрушенном аббатстве, в комнате, наполненной реликвиями ушедших веков.Не покидая кушетки, в дурманящем дыму, Залесский — достойный соперник Холмса и Огюста Дюпена — раскрывает таинственные преступления, опираясь на свой громадный интеллект и энциклопедические познания.Но Залесский не просто сыщик-любитель, занятый игрой ума: романтический русский князь, изгнанник и эстет воплощает художника-декадента, каким видел его один из самых заметных авторов викторианской декадентской и фантастической прозы.