Вильсон Мякинная голова - [44]

— Онъ недостаточно негръ для того, чтобы это обнаруживалось на ногахъ его пальцевъ, хотя для этого требуется самая ничтожная примѣсь негритянской крови, но всетаки ее оказалось въ немъ довольно для того, чтобы окрасить ею душу.

Затѣмъ она пробормотала: «Да, чтобы окрасить ее чернѣе сажи»! Немного погодя раскаты грома совершенно смолкли. Лицо Роксаны начало проясняться и Томъ усмотрѣлъ въ этомъ благопріятный для себя признакъ. Вообще онъ достаточно хорошо изучилъ характеръ своей мамаши и зналъ, что къ ней опять вскорѣ вернется хорошее расположеніе духа. Онъ замѣтила, что она въ послѣднее время машинально подносила палецъ къ носу. Вглядѣвшись пристальнѣе, Томъ сказалъ:

— Мамаша, у васъ съ кончика носа сорвана кожа. Что съ вами случилось?

Роксана разразилась веселымъ, беззавѣтнымъ смѣхомъ, способностью къ которому Господь Богъ наградилъ единственно только блаженныхъ ангелевъ на небѣ и несчастныхъ чернокожихъ на землѣ, а затѣмъ отвѣтила:

— Это мнѣ досталось на память о поединкѣ. Я вѣдь сама тамъ присутствовала.

— Скажите на милость, васъ, значитъ, зацѣпило пулей?

— Ну, да, разумѣется, зацѣпило!

— Признаться, я этого не ожидалъ. Какъ же вы подвернулись подъ пулю?

— Очень просто. Я сидѣла вотъ здѣсь на этомъ самомъ мѣстѣ и признаться начала маленько дремать, тѣмъ болѣе, что было уже совершенно темно, какъ вдругъ слышу: «бацъ, бацъ»! — грянули разомъ два пистолетныхъ выстрѣла и при томъ по сосѣдству отсюда. Я потихоньку перебралась по другую сторону дома, чтобы посмотрѣть въ чемъ дѣло, и остановилась у окна, которое выходитъ къ дому Мякинной Головы. Ни стеколъ ни ставня въ этомъ окнѣ не было, да впрочемъ въ такомъ же положеніи здѣсь и всѣ остальные окна. Ну, такъ вотъ я и стояла, выглядывая изъ темнаго окна на поляну, освѣщенную мѣсяцемъ. Вижу, что прямо подо мною стоитъ одинъ изъ близнецовъ и ругается, не то чтобы очень сильно, но такъ себѣ, потихоньку. Это былъ какъ разъ смуглый Луиджи, а ругался онъ отъ того, что пуля попала ему въ плечо. Возлѣ него возился докторъ Клэйполь, которому помогалъ Вильсонъ-Мякинная Голова. Старикъ-судья Дрисколль и Пемъ Говардъ стояли маленько подальше и ждали, пока у нихъ опять все будетъ налажено. Въ самомъ дѣлѣ они скоро управились и скомандовали опять стрѣлять. «Бацъ, бацъ!» раздалось опять изъ обоихъ пистолетовъ, и близнецъ потиньку сказалъ: «Ухъ»! — потому, значитъ, что пуля на этотъ разъ попала ему въ руку, задѣвъ ее только вскользь, такъ какъ я слышала, она ударилась потомъ въ бревно подъ самымъ окномъ. Потомъ они выстрѣлили еще по разу и близнецъ опять проговорилъ: ухъ! Я потихоньку вскрикнула на этотъ разъ тоже, такъ какъ пуля, какъ оцарапавшая ему скулу, пролетѣла какъ разъ мимо моего лица, которое было высунуто изъ окна, и ободрала мнѣ кончикъ носа. Если бы я высунулась на вершокъ дальше, она отстрѣлила бы мнѣ весь носъ и я осталась бы изуродованной. Вотъ эта самая пуля. Я ее разыскала.

— И неужели вы, мамаша, стояли все время тамъ у окна?

— Странный вопросъ! Понятно, что я стояла и смотрѣла. Развѣ я могла поступить иначе? Вѣдь не каждый же день удается видѣть поединокъ.

— Да вы сами были какъ разъ на линіи выстрѣловъ? Неужели вы не боялись?

Роксана презрительно усмѣхнулась.

— Чего же мнѣ было бояться? Я веду свой родъ отъ Смита и Покагонты, которые не боялись не только пуль, но и вообще ничего въ свѣтѣ.

— Могу сказать, что въ такомъ случаѣ имъ очень везло, потому что здраваго смысла у нихъ, навѣрное, уже не хватало. Я, на вашемъ мѣстѣ, тоже не рѣшился бы стоять у окна.

— Никто тебя и не подозрѣваетъ въ такой рѣшимости!

— Ну, а кто-нибудь кромѣ того былъ тоже раненъ?

— Да, всѣ были мы ранены, кромѣ близнеца-блондина, доктора и секундантовъ. Впрочемъ, судья остался почти невредимъ. Мякинноголовый Вильсонъ говоритъ, что пуля срѣзала старику только локонъ волосъ.

— Ахъ, чортъ бы его побралъ! — подумалъ про себя Томъ. — Какъ близка была возможность выпутаться разъ на всегда изъ денежныхъ непріятностей и вдругъ дѣло не выгорѣло изъ-за того только, что подлый итальянецъ промахнулся на какой-нибудь дюймъ. Теперь я очень побаиваюсь, что старикъ, чего добраго узнаетъ еще подъ конецъ, кто я такой, и продастъ меня какому-нибудь скупщику негровъ. Онъ не задумается тогда ни на минутку сбыть меня съ рукъ въ низовыя плантаціи. — Затѣмъ Томъ присовокупилъ уже вслухъ совершенно серьезнымъ тономъ:

— Знаешь ли, матушка, что надъ нами стряслась не шуточная бѣда?

Роксана вздрогнула и у нея отъ страха даже духъ захватило.

— Послушай, дитятко, зачѣмъ ты такъ внезапно говоришь мнѣ такія страшныя вещи? Я чувствую себя теперь такъ, какъ если бы меня хватили обухомъ по головѣ. Что же у васъ тамъ случилось?

— Случилась одна такая вещь, о которой я не хотѣлъ сперва вамъ разсказывать. Въ виду моего отказа отъ поединка онъ опять разорвалъ завѣщаніе и…

Роксана поблѣднѣла какъ смерть и проговорила: «Ну, теперь для тебя все кончено, — кончено навсегда. Пришелъ! видно, нашъ конецъ. Намъ съ тобой остается теперь лишь умереть съ голоду»…

— Обождите же немножко, мамаша, и дослушайте то, что я вамъ хочу сказать! Поймите, что старикъ, рѣшившись стрѣляться самъ съ этимъ итальянцемъ, сообразилъ должно быть, что его могутъ убить и что ему пожалуй не удастся тогда простить меня больше въ этой жизни. Поэтому онъ снова написалъ завѣщаніе. Я видѣлъ это завѣщаніе и остался имъ совершенно доволенъ. Однако же…