Вилли - [3]
В коробке оказалась пожелтевшая карта, протёртая на сгибах. На ней были какие-то пометки чернилами. И на этой древней карте я сразу увидел то, что нужно.
— Вот он, — сказал я. — Переулок Маятников.
— Точно, — удивился продавец. — Смотри-ка, совсем рядом! Перейти через мост, и…
— Сколько стоит карта? — спросил я. Не хотелось сразу говорить ему, что у меня нет денег.
— Она не продаётся, — ответил продавец и бережно сложил карту обратно в коробку. — Запомнил дорогу? Через мост и направо!
— Спасибо, — сказал я и добавил: — Чрезвычайно большое спасибо!
— Удачи, — ответил он. И помахал мне рукой. На мосту я оглянулся. И увидел, что он стоит в дверях своего магазина и смотрит мне вслед.
В переулке Маятников
Честно говоря, переулок Маятников оказался не больно-то уютным местечком. С одной стороны тянулся бесконечный бетонный забор, а с другой — ржавые гаражи. Между гаражами и каким-то жутким зданием с окнами-щёлочками был втиснут один-единственный дом из серого кирпича. На нём был мелом написан номер — 15. Странно, почему 15? Если рядом ни первого, ни четырнадцатого…
Не похоже, чтобы в таком месте даром отдавали велосипед. Я чуть не сбежал. Но на железной двери вместо обычного звонка висел колокольчик с толстым витым шнуром когда-то зелёного цвета.
Посреди серой улицы этот цвет, хоть и бывший зелёный, был как светлячок. Поэтому я собрался с духом и дёрнул за шнурок.
— Динь, — сказал колокольчик совсем негромко. И почти сразу дверь открылась.
Передо мной стоял очень длинный мальчишка-старшеклассник. Рукава зелёного свитера были ему коротки, смешно торчали тонкие руки. Я сначала и увидел только руки и свитер, а потом поднял глаза и разглядел всё остальное. Вздёрнутый независимый нос, серые глаза и короткие, торчащие во все стороны светлые волосы.
— Привет, — сказал я. Он хмуро кивнул в ответ, вроде: чего надо?
— Здесь живёт Августина Блюм? — спросил я.
Он неопределённо хмыкнул и кивнул, приглашая внутрь.
— Я по объявлению, — поспешил добавить я. — Вот.
И достал из кармана сложенный вчетверо газетный лист.
— А, вот оно что, — обрадовался мальчишка. — Тогда пойдём сразу к нему!
У него оказался неожиданно высокий голос.
К кому это — «к нему»? Августина Блюм — женское имя. Точно. Я совершенно растерялся.
Он повёл меня по тёмной лестнице, потом — по какому-то коридору, и вдруг мы оказались на славной чистенькой кухне. Зачем — на кухню? Что у него, тут велосипед хранится?..
Нет, не похоже… Но зато ужасно I пахло печеньем.
— А, чёрт, чуть не сгорело! — выругался он и выключил духовку.
Потом схватил полотенце и достал противень. Если бы вы видели, какое там было печенье!
— Скорей, скорей подставь что-нибудь! — крикнул он. Я увидел хлебную доску, положил на стол — и он бросил на неё противень.
— Ух, горячо! — Он дул на пальцы, а мне ужасно захотелось попробовать этого печенья. Оно было с изюмом и пахло корицей. Но он не предложил, а просить мне не захотелось.
Наверняка печенье испекла Августина Блюм. А этот длинный, наверное, её внук. И она его оставила следить за печеньем. И он забыл, почти прозевал — у нас с мамой так было!
— Пойдём, — сказал он. И только тут я увидел дверцу. Стеклянную дверцу, ведущую в сад.
Я так и не понял, как это могло быть. Во-первых, тут должен быть второй этаж. А во-вторых… Во-вторых, переулок Маятников был серым и неуютным местом, а этот сад был… Ну, прекрасен. Да, прямо такое слово подходит. В переулке было сумрачно и сыро, а тут светило мягкое солнце. Как это — погода другая?.. Садик был очень маленький — всего в несколько шагов, но тут росли яблоня, и маленький тонкий каштан, и шиповник, и цветы — такие разные, я не знал их названий… И пахло удивительно. И прямо от крыльца начиналась маленькая дорожка, и вела она…
Я не успел рассмотреть, что там с дорожкой. Потому что увидел велосипед. Ярко-рыжий велосипед, сияющий на солнце.
— Скучаешь? — спросил его мальчишка и легонько тронул за руль. — Смотри, кого я тебе привёл…
Мне почему-то не показалось странным, что этот длинный разговаривает с велосипедом. Я тоже смотрел на велосипед, а он, кажется, смотрел на меня. Я смотрел и улыбался, и мне казалось, что он улыбается тоже. И вдруг этот велосипед совершенно ясно сказал мне:
— Привет. Меня зовут Вилли.
— Вилли, — повторил я шёпотом и сел прямо на деревянные ступеньки. Понимаете, никогда прежде мне не встречались говорящие велосипеды!
— Ты его слышишь?! — обрадовался мальчишка в зелёном свитере. — Слышишь, слышишь!
— Конечно слышит, — заявил Вилли. — Скажешь тоже. Сразу видно. Эй, ты чего? Рот закрой, ворона залетит! Тебя как зовут вообще?
— Севка, — ответил я.
— Ну вот, Вилли, и нашёлся тебе новый хозяин, — произнёс мальчишка и как-то погрустнел. А потом повернулся ко мне: — Ты уж поосторожней с ним, ладно, Севка? Не гоняй особо…
— Ха, не гоняй, — засмеялся Вилли. — Кто бы говорил!
Я сидел и смотрел на них. И хлопал глазами как дурачок. Всё это было как-то очень не похоже на правду. Наконец я сказал, просто чтобы сказать что-нибудь:
— Так это твой велосипед?
— Нет, — ответил он. — Был мой. А теперь — твой. Понимаешь, ведь много людей здесь было. Никто не слышит. Приходилось отказывать. А я, знаешь, очень не люблю отказывать людям…
