Викторианки - [8]

Джордж Остен, как пастору и пристало, к театральным вечерам относился настороженно – писал же проповедник Томас Гисборн в «Обязанностях слабого пола», что театральные постановки – грех, ибо «они дают право относиться к противоположному полу с постыдной фамильярностью». А вот Джейн, несмотря на привитую ей отцом богобоязненность, театр обожала, никакой фамильярности в отношении к слабому полу в нем не усматривала, полюбила его, вероятно, еще в бытность свою ученицей в «Школе при аббатстве». В ее романах, к слову, так много диалогов, диалоги эти так естественны и остроумны, что читаются эти романы как пьесы – при этом, парадоксальным образом, не только сама Джейн Остен ни одной пьесы не написала, но и нет, насколько мне известно, ни одной пьесы по ее книгам.

Полюбила Джейн театр еще и потому, что увлеклась, как нередко увлекаются младшие старшими, Элайзой. А Элайза – ею; не Кассандрой, истинной comme il faut, умницей и красавицей, любимицей всей семьи, а вспыльчивой, угловатой, несговорчивой Джейн. «Мое сердце отдано Джейн, – пишет Элайза, если верить Остену-Ли, своей кузине Филадельфии Уолтер уже много позже, в октябре 1792 года. – Ко мне она относится с таким участием, что не ответить ей тем же я не могу».

В спектаклях, которые ставились Элайзой и в которых играли братья и сестры Остен в гостиной пасторского дома или в амбаре по соседству, ощущается, хотя феминизм тогда еще был в зародыше, заметный суфражистский оттенок. В пьесе «Чудеса» Сюзанны Санливр, где поднимается вопрос – вспомним нашего классика – «о целомудрии и о женской стыдливости», были такие слова: «Тиран мужчина сделал из нас рабов», такие нескладные, но пылкие поэтические строки: «Их дни мужские сочтены, В явь обратились наши сны!» В доме же Остенов все обстояло ровным счетом наоборот: «тиран» Элайза «сделала рабов» из Джеймса и Генри, подчинила себе обоих. Соперничество разгорелось не на шутку, и Генри, хоть и был на несколько лет моложе брата, в итоге одержал победу. Если, конечно, завоевание сердца такой, как своенравная, строптивая, самолюбивая Элайза, можно считать победой.

6

Ничуть не меньше радости, чем театр, доставляли тринадцатилетней Джейн и первые ее литературные опыты. Свои рассказы, зарисовки, письма, наброски, впечатления (главным образом – не о прожитом, а о прочитанном) она с двенадцати лет начинает записывать в подаренных ей отцом трех толстых тетрадях в сафьяновых переплетах, к которым относится как к книгам и соответственно называет: «Том I», «Том II», «Том III». Вот как – необычно, с выдумкой, обманывая читательские ожидания, – начинается по-андерсоновски ее «роман» (12 глав, в каждой – всего одно предложение) «Великолепная Кассандра»:

«Когда прелестной Кассандре исполнилось шестнадцать, ей довелось влюбиться в элегантную шляпку. Шляпку эту заказала ее матери-модистке графиня, однако Кассандра и слушать ничего не хотела. Надела только что изготовленную шляпку на свою очаровательную головку и покинула галантерейную лавку в поисках счастья…».

А в третьем томе три года спустя появляется уже упоминавшаяся «Любовь и друшба» – то, что это шутка, пародия, видно уже по орфографической ошибке в третьем слове названия (в оригинале „Love and Freindship“). Приведем два отзыва на этот давно уже переведенный на русский язык маленький шедевр, в котором пятнадцатилетняя пародистка едко и точно высмеивает приемы и штампы сентиментальной литературы. А раз высмеивает – значит, хорошо эти приемы изучила.

«Это – фантастические излияния совсем еще юной леди. История, написанная в стиле, невиданном прежде».

«Что же это за мотив, который ни с чем не спутаешь, который звучит явственно, проникновенно? Это – смех. Девочка пятнадцати лет смеется над миром из своего угла».

Первый отзыв, по стилю напоминающий анонс на книжной обложке, принадлежит отцу начинающей писательницы. Второй – Вирджинии Вулф.

Первыми – и в те годы единственными – читателями этого «трехтомника» были члены семьи Джейн, и в первую очередь, конечно, отец и Джеймс, ее литературные наставники. Остены, впрочем, не были читателями пятнадцатилетней романистки, они были ее слушателями. В семье пастора любили чтение вслух, прилежно слушали и всячески поощряли ранние сочинения Джейн, которые она потом, многократно отредактировав, переписывала красивым убористым почерком и дарила близким и друзьям с трогательным посвящением, так, словно это были опубликованные романы, а не записные книжки.

И не только слушателями Джейн: под началом все той же Элайзы де Фейид Остены слушали, читали вслух и разыгрывали по ролям очерки Джеймса из «Бездельника», «Сэра Чарльза Грандисона» – последний эпистолярный роман Сэмюэля Ричардсона, а еще «Эвелину», «Сесилию» и «Камиллу» – бестселлеры тогдашней модной романистки и мемуаристки Франсес Бёрни, которой зачитывались Джейн и Кассандра.

7

Радовали литература и театр – но не жизнь. Весной 1797 года от желтой лихорадки в Вест-Индии, куда он отправился капелланом при лорде Крейвене, умирает жених Кассандры, молодой священник Том Фаул. «Кассандра держится с мужеством и достоинством, какие даны далеко не каждому», – пишет Джейн Элайзе де Фейид, которая в том же году станет ее невесткой: ее брак с Генри Остеном – вопрос нескольких месяцев.